Божья искра
Для меня стало полной неожиданностью узнать, что мой студенческий друг, Пашка, давно находится в психушке. Пашка весёлый общительный парень с блестящим высшим образованием, и вдруг он в психушке. Я расспрашивал общих друзей, как же так произошло Но мало кто мог сказать правду, хотя бы примерную, уж слишком обросла эта история сплетнями и чужими домыслами.
Я все же пришел к нему. Хоть и не видел Пашку более двадцати лет, но все равно узнал его по высокому росту и голубым глазам. Правда это был уже совсем другой человек: надломленный и морально измученный. Мы разговорились, Пашка на удивление помнил почти всех однокурсников. И даже рассказал мне пару смешных случаев наших друзей, о которых я не знал. Вокруг да около и мы медленно подошли к одному немому вопросу: «что же с ним произошло, почему он стал таким». И Пашка мне всё рассказал, с самого начала:
— Когда Ленка сказала мне да, я был на седьмом небе от счастья. Моя мать плакала в дурном предчувствии, и как могла отговаривала от этой женитьбы. Ленка ей нравилась, но мама считала её семью проклятой, и боялась за меня. Про отца Ленки говорили, что он сделал карьеру на доносах, и немало людей сгноил. Да их семье не везло, один сын умер от передозировки, другой повесился, дочь это всё что у них осталось. Мать Ленки хоть и не работала, но баловалась черной магией, прием вела строго по записи и за немалые деньги. Говорили, что она из рода потомственных ведьм. Но я не мог воспринимать это серьезно, ведь я любил. Все было хорошо, и Ленка никогда не жаловалась на здоровье. Но с роддома выписали только ребёнка. Это был сильный удар для нас всех. Тесть устроил меня на хорошую должность, и даже назвал своим сыном. Они не хотели, чтобы я уходил, и я остался. Мы вместе воспитывали нашу Настю. Но в пять лет доченька сильно заболела, врачи ничего не смогли сделать. Когда её привезли домой, я не верил, что происходящее с нами реальность. Но Настя лежала в гробу, такая маленькая и миленькая, и при этом холодная. Я хотел взять её за руку, но её маленькая ручка, была слишком окоченевшая. Я даже не смог разжать и мизинца. Потом приехала теща со своей матерью, они выгнали всех из комнаты и стали проводит какой-то обряд. Целую ночь там что-то происходило, я не лез, так как пил горькую. Но казалось, за той закрытой дверью очень много людей, хотя там были всего двое живых. Странные звуки, разные голоса, даже как будто животные крики Утром я проснулся оттого, что кричала теща. Я вошел в зал и увидел, что Настя лежит на диване, а фельдшер щупает её пульс. И тут я услышал чей-то голос, не помню чей, но так отчетлива:
— Она жива.
Настю увезли в больницу. Я решил ехать следом и заскочил в её комнату, там по-прежнему стоял гроб. А в гробу была мать тещи. Бабка и при жизни то была маленькой, а тут как будто ещё сильнее съежилась. Но она как-то поместилась в этот чертов гроб. Старуха была мертва. В тот момент я был слишком взволнован, чтобы это переварить, поэтому взяв любимую куклу дочери, поехал в больницу. Через неделю мою девочку выписали, совершенно здоровой. Я был счастлив, и считал это божьим чудом. Я был слишком счастлив и не хотел замечать, этих жутких неестественных изменений. Но моя девочка стала другой. Она уже не смеялась, у неё начисто пропало чувство юмора. В ней пропала эта присущая всем детям наивность и непосредственность. Она стала слишком серьезной и совсем не такой, как остальные дети.
Я старался этого не замечать и не думать об этом. Слишком это было жутким. Моя Настя стала таскать домой беспризорных щенят и котят. Она их с тещей мыла, потом кормила, и брала к себе постель. Её комната была по соседству с моей, и я слышал всё. Щенята скулили, а котята всю ночь мяукали, так жалобно, словно просили о пощаде, а потом их голоса затихали. А наутро теща выносила тщательно закутанный сверток в мусорный бак. Я стал советовать дочери, не сжимать питомцев слишком сильно, ведь они задыхаются. Я верил, что несчастные животные погибают от неосторожного удушения. Это повторялась вновь и вновь. Я хотел это прекратить, но меня остановила теща. Она завела меня на кухню и сказала, то чего я никогда не забуду:
— У Насти больше нет божьей искорки, она погасла. Ей надо от кого-то заряжаться. Не лезь, иначе убьёшь свою девочку.
Я долго пытался это переварить, но это слишком противоречило логике, и всему что я мог понять и принять. В итоге, решил об этом не думать. А потом начал пить тесть, и бросаться на нас, обвиняя всех в каком-то полусумасшедшем бреду, что мы хотим принести его в жертву. Однажды я пришел с работы, и увидел, что дверь его комнаты открыта, хотя он её всегда закрывал и запирался внутри. Я заглянул и увидел его на кровати, а рядом Настю, она лежала обнявшись с ним. Что-то было в этом не так. Я подошел поближе и понял, что он не дышит. С того дня я тоже стал закрывать дверь своей комнаты. После смерти тестя Настя почти полгода не таскала домой щенят и котят. А потом началось всё заново. Однажды я не выдержал и запретил ей приносить домой животных. К тому же соседи уже на нас косились. Не прошло и недели после запрета, как ночью я проснулся от леденящего холода, в крепких объятиях моей дочери… Я испытал животный ужас и прогнал её. Наутро еле как встал с постели. Целый день меня качало на работе, я упал в обморок, мне вызвали скорую. Врач диагностировал сильную анемию и критично низкое давление. Несколько дней я провалялся в больнице, когда приходила Настя, мне становилась ещё хуже. Я стал её бояться. Когда меня выписывали, я попросил свою мать забрать мои вещи из дома тещи, так как решил вернуться домой. Мамы долго не было, а потом позвонила теща и сказала, что моей маме стала плохо и она умерла. А дальше я плохо помню и если честно не хочу. Я пытался задушить Настю, избавить этот мир от этого непонятного мне зла. Когда я её душил, то кричал, самому себе:
— Это не моя дочь! Моя дочь умерла в пять лет! Это не моя дочь!
Но меня остановили прибывшие медики, которых вызвали, дабы диагностировать смерть моей матери. Хоть прошло много лет, но каждую ночь я слышу жалобный щенячий скулеж и мяуканье котят Это невыносимо, они не отпускают, они обвиняют Я тут многое передумал, знаешь, зимой меня обещали отпустить домой, к дочке. Она не против, врач с ней разговаривал. И я не против, и знаю, чем это всё закончится, но это будет справедливо по отношению ко мне, зато что молчал и позволял этому злу забирать божьи искры невинных существ. А Настя просто зло, которое мы породили и позволяем ему убивать. Нельзя убить Настю, когда в каждом из нас живет Настя. Гнусное желание пожертвовать чужими, ради своего собственного благо. Настю надо убивать в себе, когда мы убиваем в ком-то Настю. Настя поселяется в нас самих. Во мне больше нет Насти, есть только любовь к своей дочери, и желание освободить свою девочку от этого зла. Неважно получится у меня или нет. Главное я уже победил это зло в самом себе. Я хочу верить, что где-то там есть ещё моя дочь, которая проснется от папиной любви. Пусть она проснется, папа готов за это умереть вместе с ней.
Я ушел от Паши с тяжелым сердцем. Его история была слишком для моего восприятия. И все-таки я навел справки про его дочь, которой уже было за двадцать. Её бабушка давно умерла, и девушке досталось хорошее наследство: она завидная невеста, альфонсы так и вьются вокруг неё. Люди отзываются о ней, как о чопорной и закрытой девушке, которой очень не везет. Второго мужа уже похоронила
Вчера до меня дошла весть. Пашу с психушки выписали, и его забрала к себе дочь. А наутро их обоих обнаружили в обнимку, на кровати, мертвыми. Эксперт диагностировал остановку сердца у обоих и то, что они умерли одновременно.
Автор Галинадар
