всем добрых вечеров друзья

Сегодня у нас в гостях с своим интересным и жутким. Рассказам Жада хочет кушать
Ева стала идеальной матерью. Счастливая и словно неземная улыбка не сходила с лица молодой женщины с того самого дня, как только она узнала о своей первой беременности. А неделю назад родила крепкого и здорового малыша.
Шёл одиннадцатый час ночи.  Отец семейства уже спал и видел приятные, судя по его расслабленному лицу и лёгкой улыбке, сны. Ева кормила сына грудью, слегка покачиваясь и едва слышно напевая простенькую колыбельную, которую ей самой пела мама. Мерно тикали часы. Тёплый свет ночника слегка рассеивал темноту над детской кроваткой. Малыш неспешно чмокал, наедаясь основательно, чтобы хватило до утра. Насытившись, он смешно сморщил носик и стал выталкивать сосок изо рта, сладко зевнул. Ева уложила сына. До сих пор ребёнок не доставлял ей больших хлопот, вот и теперь успел крепко уснуть до того, как оказался в кроватке.
Что-то разбудило женщину среди ночи. Она лежала с закрытыми глазами и прислушивалась. Ночную тишину нарушало едва слышное дыхание мужа и шелест ветра за открытым окном. Звук скрипнувшей по стеклу ветки ударил по расслабленным после сна нервам и вызвал всплеск адреналина. Ева подпрыгнула на кровати, прижав руку к груди, в которой бешено колотилось сердце. Внезапно стало холодно. Испугавшись, что ребёнок замёрзнет, женщина тихо спустила ноги на пол и собиралась встать с кровати, но так и застыла.
Лунный свет втекал в комнату и переплетался с чернильными тенями, и из этого шевелящегося клубка вырастало нечто страшное. Двух метровое существо застыло, сгорбившись над детской кроваткой. Сегментированное тело, покрытое хитином, принадлежало сколопендре-переростку. Верхняя часть монстра нависала над младенцем, упираясь в деревянные бортики кроватки множеством паучьих лапок. Лысая голова с карикатурно-человеческим лицом выглядела непропорционально маленькой по отношению к остальному телу и выделялась ярким пятном мертвенно бледной кожи. По подбородку тоненькой струйкой стекала слюна и капала на край детского одеяльца, прожигая в нём дыру. И всё это в полной тишине.
От ужаса волосы встали дыбом, а тело свело судорогой, но Ева заставила себя сделать шаг вперёд. Тварь моментально среагировала на это движение. Она перебрала мохнатыми лапками, накрыв собой больше половины краватки и зашипела, выставив напоказ два ряда длинных и острых, как иголки зубов. Из безгубого рта потянулась вторая ниточки слюны. Существо явно занервничало. Оно беспрестанно перебирало лапками, то практически скрывалось в темноте в желании убежать, то приближалось, раздумывая: а не напасть ли Существу ещё ни разу не приходилось охотиться на взрослых особей, и теперь в нём боролись терзающий тело голод и страх за свою жизнь.
Несмотря на то, что её трясло от ужаса при виде этого чудовища, словно вынырнувшего из самых жутких кошмаров, Ева сделала ещё шаг к своему малышу. Ночную тишину нарушил тихий шипящий голос, полный тоски и страха:
— Кууусссать… Жжжааадааа хххооосссееет кууусссать!
— Жада — дрожащим голосом переспросила женщина.
— Жжжааада, Жжжааада! — радостно закивал монстр, видимо почуявший, что прямо сейчас его никто убивать не собирается.
Ева сделала ещё шаг, и тварь приблизило своё лицо к ней практически вплотную. Под весом монстра детская кроватка жалобно заскрипела. Меж острых зубов замелькнул раздвоенный язык и коснулся лба и щёк женщины. Она стерпела, боясь резким движением напугать существо и вызвать агрессию. Тварь вздохнула, отступила и вновь законючила противным голосом:
— Кусссать, кусссать! Жжжада хосссет кусссать!
Монстр изогнулся. Его голова опустилась в кроватку и стала обнюхивать малыша. Женщина зажала рот ладонью, чтобы не закричать.
Тот, кто называл себя Жадой, поднял голову и, склонив её на бок, уставился на женщину круглыми глазами, затянутыми бельмами. По подбородку вновь потянулась ниточка слюны. Тварь улыбнулась.
— Мясссско! Вкусссное ссссладкоеее… Кусссать.
— Стой! — выкрикнула Ева, бросившись к твари с вытянутыми руками.
Та испуганно зашипела и приготовилась к обороне. Два ближайших к голове сегмента моментально обрости шипами. Глаза, до этого казавшиеся слепыми, вспыхнули красным.
Женщина замерла.
— Я не хочу тебя обидеть, — она изо всех сил старалась, чтобы её слова провучали доброжелательно.
Среагировав на голос, тварь немного успокоилась. Ева опустила одну руку, а вторую медленно протянула ближе к монстру.
— Я хочу тебя покормить…
От этих слов Жада заволновался. С одной стороны сладкий и дразнящий запах малыша практически сводил его с ума, но этого сочного и питательного мяса хватит только на один раз. Еда никогда не выживала, даже если Жада откусывал от неё только половинку. Он насыщался, прятался в гнезде и на какое-то время впадал в спячку, а когда возвращался, то ни разу не находил второго кусочка. Всегда умирали. Жаде приходилось возвращаться домой голодным и тратить драгоценную жизненную силу на то, чтобы прогрызть новую дыру в пространстве. Но хуже всего то, что еда редко находилась сразу. Пару раз Жада едва не умер от голода, и сейчас это воспоминание вызвало резкую и болезненную судорогу в его теле.
Монстр решил лучше принюхаться к взрослой особи. Он никогда не нападал на таких, потому что они могли его покалечить, а боли он боялся так же сильно, как и голода. Женщина пахла не так привлекательно, как маленький, но её было много. И если она не умрёт после первого укуса, то он вновь наведается сюда после спячки и возможно, что ему долгие годы не придётся прогрызать новые дырки в пространстве в поисках пропитания.
Ева стояла не шевелясь и ждала. От страха мутило и подгибались ноги. Она для устойчивости опёрлась о бортик кроватки одной рукой, а вторую всё так же протягивала к монстру. А тот, спустя несколько томительный мгновений, видимо всё же сделав выбор, метнулся вперёд, словно огромная змея. Острые зубы сомкнулись на руке в районе локтя и с лёгкостью перекусили кость. Давясь от жадности и чавкая, тварь торопливо пережёвывала отхваченый кусок. Тело наполняла долгожданная сила и сонливость. Сделав последний глоток Жада начал отступать через лаз в свой мир. Со стороны это выглядело так, словно монстр растворялся в воздухе. Накормившая его особь была еще жива, и он надеялся застать её здесь в следующий свой приход.
Боль пришла к Еве секунду спустя, словно мозг не сразу поверил в поступивший по нервам сигнал. Руку словно сунули в кислоту. Боль ползла вверх. Женщина упала на пол и молча забилась там в судорогах. Кровь из прокушеной губы заполнила рот. Ева прижала к себе культю, баюкая её и стараясь не издать ни звука. Боялась, что если проснутся муж и сын, то монстр и им навредит. Жар постепенно охватил всё тело, но боль немного поутихла. Женщина попыталась встать. Здоровая рука подломилась и Ева невольно упёрлась в пол второй. Сначала ничего не поняла. Добралась до кровати, села и стала внимательно рассматривать две абсолютно целых конечности. Она шевелила откушенными пальцами, то отдаляя их, то поднося практически к самому лицу. И если бы не боль, то решила бы, что ей только что приснился кошмар. Она выпила таблетку, поменяла сыну одеяльце и легла, прижавшись к мужу.
***
Ева стала дёрганной. Она с трудом засыпала и часто просыпалась ночью, чтобы проверить, всё ли впорядке с ребёнком. Но тварь больше не появлялась, и через какое-то время женщина слегка успокоилась.
Прошло около года. В одну издушных летних ночей женщина проснулась от холода. Она пару раз сонно моргнула и уставилась прямо в белёсые глаза. Увидев, что особь жива, тварь радостно улыбнулась и прошелестела:
— Жжжжааадаааа проголодааалсссяаа! Кусссааать… Кусссааать!
Ева подняла руку, в попытке защититься, но монстр воспринял этот жест по-своему. Лизнув подставленную ладоно, он с хрустом откусил и эту руку по локоть. Секунд десять жевал и глотал. Затем лизнул свою жертву в лоб и вновь провалился в своё пространство.
Женщина лежала, тяжело дыша и пережидая всплеск боли. Она смотрела на место укуса и видела, как постепенно отрастает недостающая часть.
Жада приходил каждый год. Он кусок за куском растаскивал её тело, заменяя его чем-то похожим. С каждым разом боль ощущалась всё глуше, да и в откушенных и восстановленных частях ничего больше не болело. В Еве всё меньше оставалось человеческого. Она становилась безразличнее к мужу, забросила многие свои увлечения, редко выходила из дома. Лишь одно оставалось неизменным — её любовь к единственному сыну. Женщина больше ни разу не забеременела, хотя, случись такое, она вряд ли смогла заставить себя родить второго ребёнка.
***
Сыну исполнилось восемнадцать. Ева не находила себе места. Из своего у неё осталась только голова и небольшая часть грудной клетки с сердцем. Она стала бояться, что когда монстр съест её всю, то придёт за ребёнком, и неважно, что этот малыш уже на две головы выше матери. Женщина вновь стала плохо спать. В одну из ночей она ощутила на себе тяжесть появившейся из воздуха твари. Сегодня Ева не желала кормить монстра, она готова была убить его, но собственное тело не слушалось, ведь теперь оно почти полностью принадлежало другому миру. Жада вновь прошипел о том, как он голоден и сразу после этого вгрызся в грудь особи. Монстр выхватил сердце и раскусил его. Секунду-другую ничего не происходило, но потом тварь взвыла, переходя на визг и свалилась на пол.
Монстр молча бился на полу. Кричать он больше не мог. Из безгубого раззявленного рта вырывался яркий свет. Он опалил Жаде весь рот и полился в глотку, потихоньку выжигая внутренности. Вскоре его тело стало лопаться во многих местах, и сквозь эти щели вырывался тот же свет, расплавляя жуткое сегментированное тело. Когда большая часть монстра истаяла, он смог прохрипеть на последнем издыхании:
— Тыыы… маняаа отравииилааа…
На ковре осталась лишь лужица расплавленного золота, которая быстро испарилась под лунными лучами.
Женщина облегчённо улыбнулась, сделала последний вздох и закрыла глаза.
Врач констатировал обширный инфаркт. Тело Евы похоронили через два дня после её смерти. Во время погребения муж молча вздыхал и хмурился. Сын не мог сдержать слез. Час спустя всё закончилось, и кладбище опустело. Тёплый ветер легко касался зелёных верхушек старых вязов, стояцих словно часовые за чугунной оградой. Где-то каркнула ворона, и вновь настала тишина.
Быстро вечерело. Закат окрасился алым, а из-за деревьев показалась бледная луна. Сумрак постепенно опускался на ухоженные могилы. Из заросшего оврага неспешно выползали языки густого влажного тумана. Сверчки завели свою вечернюю песню, но внезапно оборвали её и затаились, почувствовав нечто враждебное. На недавнем месте захоронения зашевелилась земля. Мелкие комки заходили ходуном и провалились внутрь, образовав яму сантиметров тридцать в диаметре, из которой показались паучьи лапки. Сидящее в норе существо явно опасалось выбираться полностью — лапки то вытягивались, ощупывая пространство вокруг дыры, то практически целиком втягивались внутрь.
Несколько минут ничего не менялось, затем из норы послышался тоненький жалобный плачь, словно там испуганный ребёнок прятался. Из земли медленно выползла метровая многоножка с лицом Евы и прошипела:
— Кусссааать… Жада хосссет кусссать!
Тварь вновь издала плачущий звук и стала быстро-быстро прогрызать дыру в пространстве.

.