Генеалогическое древо
Истошный вой перепуганного жирного котофея, который уже прекрасно понимал, что произойдет через секунду, был наполнен отчаянием и безнадежностью. Променад по верхушке старой этажерки был обыденным и безопасным делом. До сегодняшней ночи. До неприличия раскормленная полосатая тушка накренила угол пыльного книгохранилища, которое, секунду поколебавшись, будто бы в раздумьях, ахнула вниз, увлекая за собой голосящего Митьку.
— Ах, ты, паразит облезлый! Говнюк шерстяной, скотина ползучая! Ты что ж ты натворил, ган**н мохнатый!
Хозяин, придя в себя после минутного шока, в ярости прыгал по разбросанным книгам, пытаясь изловить мечущиеся по квартире животное. Заложив сумасшедший вираж, кот пробуксовал на повороте и скрылся в темноте спасительной кухни.
Плюнув на виновника полуночного пробуждения, мужчина включил свет и застыл посреди комнаты, тоскливо рассматривая творящийся бардак. Кряхтя и отдуваясь, он водрузил на прежнее место опустевшую этажерку, и негромко матерясь, стал подбирать и складывать в стопки бывшее содержимое полок.
Книги были хоть и старые, но добротные. Самые молодые повидали СССР, а их более старшие собратья, были отпечатаны еще до революции. Советские классики, энциклопедии, зарубежные детективы, справочник венеролога, стопочка Стругацких, Байрон, мифы древней Греции и старинные «Жития святых», методично загружались на прежние места, пробуждая такие же пыльные воспоминания о далеком детстве, в котором эта этажерка была огромным Эверестом, где хранились удивительные вещи.
Раскрывшийся «Справочник пчеловода», выронил из своих недр несколько десятирублевых купюр с профилем Вождя. Мда, значит, бабушка и вправду зря устроила скандал деду почти тридцать лет назад, обвиняя бедолагу в хищении семейной заначки. «Путешествие Нильса с дикими гусями» с трогательной надписью на обратной стороне пожелтевшей корочки. «Дорогому Сереженьке в день его рождения от бабушки и дедушки». Немного защипало в глазах, наверное, от пыли.
А вот продолговатая серая книга толщиной в две ладони знакомой не казалась. Туго обшитая засаленной мешковиной, она вызывала некоторую брезгливость, словно была найдена не на дедовской этажерке, а в выгребной яме. Сергей покрутил в руках находку и раскрыл на первой странице. На тонкой, слегка желтоватой бумаге красовался довольно красивый профиль мужчины средних лет, затем шло изображения грудного ребенка, застывшего в беззвучном крике, еще ребенок, и еще. Портрет двух женщин-близнецов, снова мужчины, как одни, так и со спутницами, всех возрастов и причудливо одетых, как с картин многовековой давности. Художник был явно один и тот же, все портреты были выполнены в одном стиле и цветовой гамме. К середине блокнота одежда и головные уборы персонажей стали более современны. Молодой мужчина с тяжелой челюстью и в широкополой шляпе показался Сергею знакомым, а вот его сосед по странице – гладко причесанный старик в кителе времен Великой Отечественной, был абсолютно узнаваем. Дед Петро – ветеран и долгожитель на зло всем лишениям, был родным прадедом Сергея. Переворачивая страницу, правнук боевого офицера, был почти уверен, что он увидит на следующем развороте. Бабушка и дедушка. Они слегка улыбались и смотрели друг на друга с соседних листов.
А вот и отец. По обыкновению приподняв одну бровь, он словно с нескрываемым удивлением смотрел на засаленный уголок неопрятной обложки. Со дня его смерти не прошло и года …
Непослушные пальцы с трудом перевернули страницу. Последний портрет. Легкая небритость, неглубокая царапина под левым глазом, рубашка-поло. Рядом, положив вихрастую голову на плечо, сидит мальчуган лет десяти, на великоватой футболке с морским якорем, можно разобрать надпись «Добро пожаловать в Крым», точь-в -точь такая же, которую он купил сыну в летнем отпуске.
Страх медленно поднимался откуда-то из-за грудины, заставляя неметь конечности и расфокусировать зрение. Блокнот выпал из слабеющих рук, и последнее, что запомнил Сергей, это неприятное жжение у левого глаза, от столкновения лица со спинкой детской кровати.
— Волконский, ты что, нажрался – пронзительный женский голос вывел обладателя звучной фамилии из забытья.
В комнате ярко светило солнце, освещая последствия ночного происшествия и неподвижное тело с серой книгой в руках. Одним рывком поднявшись на ноги, Сергей сбивчиво объяснил приехавшей от родителей жене, что натворил её пушистый любимец и как он заснул, ностальгируя над старинными печатными изданиями.
Недоверчиво принюхавшись, супруга успокоилась и тут же снова всполошилась.
— Тёмка всю дорогу не замолкал, ты же ему сегодня карусели обещал! Всё-всё, подъем, собирайтесь! Тё-ё-ё-ё-м-а-а-а!
Из кухни вылетел измазанный киселем сын и стал радостно нарезать круги вокруг все еще оглушенного отца.
Пока глава семьи торопливо засовывал остатки книг по полкам, супруга, не менее торопливо, наглаживала свежие рубашки для воскресного похода в парк.
— Вот, одевайтесь! – на диван полетели выглаженные рубашка-поло с логотипом «Лакост» и бело-синяя футболка, зазывающая в солнечный Крым.
— Марин … Мы никуда не пойдем!
Сергей мужественно выдержал слезы сына и крики жены, но выполнять обещание наотрез отказался. Сославшись на расстройство желудка, он закрылся в туалете до самого вечера и заворожено смотрел на последний рисунок в затертом блокноте.
Тихий стук в дверь и робкий голос жены, вывел Сергея из полу-коматозного состояния.
— Сереженька … Открой, пожалуйста.
Не понимая, что могло послужить причиной столь резкой смены настроения супруги, муж послушно проследовал в комнату и был усажен перед телевизором.
На экране, обеспокоенный ведущий местных новостей, стоял на фоне груды искореженного железа, к которой все подъезжали и подъезжали кареты «Скорой помощи».
— Сегодня, в парке имени Свердлова, произошла трагедия. Около 14.00 по местному времени, обрушился аттракцион «колесо обозрения», сбив несколько соседних аттракционов и обрушив подземный этаж парковки. Количество жертв …
Марина, не выдержав, зарыдала и бросилась на шею мужа. Утешив супругу, Сергей украдкой открыл безымянную книгу на последней странице. Чистый лист с неравномерной желтизной захрустел под нервными пальцами, и только портрет отца, как будто бы, с облегчением смотрел на пустую страницу.
