Секс, ревность и гендер: «Ребекка» Дафны дю Морье 80 лет спустя
В 1937 году молодая жена военного сидела у своей пишущей машинки в арендованном доме в Александрии, Египет. Она не была счастлива. Несмотря на то, что происходила из активной театральной семьи, она была затворницей и невыносимо застенчивой. Она была далека от социальных требований, связанных с вступлением в брак с командиром 2-го гвардейского батальона. Было слишком жарко, и она сильно скучала по Англии, несмотря на маленькую дочь и младенца.
В возрасте 30 лет она уже опубликовала четыре романа и две биографии. Все же 15 000 слов ее новой книги были разорваны и выброшены в корзину для мусора как «литературный выкидыш». Она знала название, но не то, что последует в развитии сюжета, знала, что это будут две жены, одна мертвая, и имя: Ребекка.
Шаг за шагом, трудный роман Дафны дю Морье сложился. Она написала его от первого лица, с точки зрения молодой безымянной рассказчицы, которая встречает эффектного, но несчастного Макса де Винтера, работая компаньонкой в гранд-отеле в Монте-Карло. Эта девушка тревожна, наблюдательна, мечтательна, страшно романтична, вечная фантазерка, чьи страхи и неуверенность выходят из-под контроля, когда она становится хозяйкой впечатляющего поместья Мэндерли.
«Ребекка» очень странная книга. Это мелодрама, но ни в коем случае не с криками и битьем посуды. Здесь есть два затонувших корабля, убийство, пожар, маскарад и множество сложных предательств, и все же поразительно осознавать, что драма никогда не разыгрывается. Вторая госпожа де Винтер, может, не слишком чем-то выделяется, но она одна из величайших мечтательниц английской литературы. Целые страницы посвящены ее фантазиям и размышлениям. Этот эффект удивительно изменчив, не столько сюжет, сколько сеть возможностей, в которых читатель быстро запутывается.
«Не рожденная, но ставшая женщиной», сказала Симона де Бовуар, и нет более мрачных иллюстраций, что бы это ни значило и чего бы это ни стоило, чем Ребекка. Рассказчица молода, как птенец, практически школьница, с ее длинными волосами и обгрызенными ногтями, с неспособностью разговаривать со слугами или управлять домом. С Ребеккой, с другой стороны, покончено: безупречная и изысканная, как разбившийся бесценный фарфоровый купидон, который заменили неуклюжей копией. Именно Ребекка создала Мэндерли, превратив прекрасный старый дом в апофеоз своих женских талантов и добродетелей.
Конечно, этот образец красоты и доброты оказывается злой подделкой. На семейном сленге дю Морье сексуально привлекательный человек был «угрозой», и Ребекка объединяет оба значения слова. Она животное, дьявол, змея, «порочный, проклятый, прогнивший насквозь». Она разрушена из-за ее ядовитой сексуальности, что The Daily Mail может для приличия назвать ее «образом жизни».
Удивительно, каким образом манипулируют читателем и ухаживают за его верой в убийство, и что его сокрытие каким-то образом необходимо, даже романтично; что быть рогоносцем гораздо хуже, чем смерть женщины. Это мрачная переработка «Синей Бороды», в которой убийца внезапно становится жертвой, восхитительной, несмотря на ее кровавые руки.
Но кто действительно наказан и за что У «Ребекки» тревожная круговая структура, замкнутая петля, как в «Поминках по Финнегану» Джеймса Джойса. Повествование заканчивается, когда Мэндерли в огне, а первые две главы также являются итогом всех событий. Муж и жена обречены на ад эмиграции, в жаркой, лишенной тени, безымянной стране, останавливаясь как преступники в анонимном отеле. Очевидно, что они как привидения из загробной жизни, и их единственное удовольствие статьи из старых английских журналов о рыбалке и крикете. Рассказчик свидетельствует об их тяжело доставшемся счастье и свободе, зная, что это находится в месте, доступном только неопределенными путями мечты и памяти, изгнанными из Эдема, которыми они никогда не обладали.
У дю Морье не было иллюзий. «Это все немного мрачно», сказала она нервно своему издателю, Виктору Голланц. Но ее прогнозы о плохих продажах были ошибочными. «Ребекка» стала бестселлером; 80 лет спустя она по-прежнему печатается по 4000 экземпляров в месяц.
Ее действительно поразило то, что все, казалось, думали, что она написала романтическую историю. Она верила, что «Ребекка» была о ревности, и что все отношения в ней, включая брак между де Винтером и его застенчивой второй женой, были темными и тревожными. («Я прошу тебя выйти за меня замуж, ты, маленькая глупышка» едва ли означает любовь между равными.) Идея возникла из-за ее собственной ревности к женщине, которой ее муж Томми «Бой» Браунинг короткое время был увлечен. Она видела их любовные письма, и большую элегантную «Р», которой Джен Рикардо подписывала свое имя, и это заставляло ее мучительно осознавать свои недостатки как женщины и жены.
Дело было не только в том, что дю Морье была застенчива или не любила отдавать слугам приказы. И хотя она была прекрасна, она никогда не хотела участвовать в маскараде женственности. Она не хотела быть матерью (по крайней мере не матерью девочек) или носить платья, хотя она красилась всегда, даже чтобы пойти на ее любимые дождливые прогулки. Ей нравилось быть неряшливой, постоянно в брюках, возиться с лодками и в целом быть в себе.
Как прояснила разоблачающая биография Маргарет Форстер 1993 года, дю Морье была такой с самого детства, всегда мечтающая о других возможностях, никогда не уверенная, что люди, или даже время, были такими же постоянными, как казалось. Она конечно, не была. С самого раннего возраста она была тем, что она называла «гибридом», женщиной снаружи «с умом и сердцем мальчика».
В детстве это не создавало проблем, особенно в семье актеров. Она одевалась в шорты и галстуки и большую часть времени притворялась своим альтер-эго Эриком Эйвоном, великолепным блестящим капитаном крикета в Регби. Но когда она достигла совершеннолетия, этот мальчик «был заперт в ящик». Иногда, когда она была одна, она открывала «ящик» и «позволяла призраку, который не был ни парнем, ни девушкой, а лишь бестелесным духом, танцевать вечером, когда никто не видел».
Этот скрытый парень вышел на свет в 1947 году, когда дю Морье встретила и влюбилась в Эллен Даблдей, жену своего американского издателя и адресата письма, в котором и были сделаны эти откровения. Ее чувства не были взаимны, но они проложили путь для более позднего увлечения Гертрудой Лоуренс, актрисой, с которой также имел отношения ее отец.
Сексуальную ориентацию дю Морье сложно понять. Слово «трансгендер» тогда еще не было в общем употреблении. Она думала, что ее стремление к женщинам сделает ее лесбиянкой, и сражалась против своих «венецианских наклонностей». (Гетеросексуальность была известна в семье и была даже более экзотичной, чем «отправиться в Каир».) На самом деле она чувствовала, что была мальчиком, была влюблена, но застряла в чужом теле. В то же время возможно, прагматично, а может, и нет, она была женщиной, которая обязалась быть женой своего мужа.
Она отнюдь не единственный писатель, который чувствовал такое раздвоение. Многие критики заметили аналогичную черту в Эрнесте Хемингуэе, который часто писал о сексе как о моменте, когда можно было временно и блаженно обменяться полами. Вирджиния Вулф тоже ощущала в себе изменчивость, скользя между полами; ее гендерно изменяющийся, искажающий ритм времени «Орландо» озвучил ее чувства к ее любовнице Вите Саквилл-Вест.
Сколько сексуальности дю Морье отображается в «Ребекке» Рассказчица многократно изображает себя как андрогина. Она предлагает себя Максиму как «его друга и собеседника, своего рода мальчика». А весь пыл ее желания для Ребекки. Она размышляет о том, как могло выглядеть ее тело: ее рост и стройность, то, как она носила пальто, лениво спустив на плечи, цвет ее губной помады, ее неуловимый аромат, напоминающий аромат измельченных лепестков азалий.
Она не единственная, кто одержим отсутствующим телом Ребекки. Миссис Дэнверс выступает в качестве гораздо более очевидного образца «Венецианских наклонностей». В самой сексуальной сцене романа «Дэнни» заставляет рассказчицу положить ее руку в туфель Ребекки и ласкать ее ночную рубашку, в то время как она шепчет заклинание волосам Ребекки, ее белью, ее одежде, которая была сорвана с ее тела, когда она тонула.
Неудивительно, что миссис Дэнверс оказывала тысячу актов сопротивления. Она воплощала сексуальную лесбийскую реальность еще до того, как Джудит Андерсон высококлассно воплотила ее в фильме Хичкока. Имейте в виду, Андерсон все удается благодаря откровению, что Филип Ларкин веселил себя, глядя в зеркало и декламируя хрипло: «Сейчас я миссис де Винтер».
Для романа нет ничего необычного в том, чтобы содержать прослеживаемые элементы из жизни автора. Что странно в «Ребекке», так это то, что она оказалась какой-то прогностической, слишком наполненной элементами, которые принадлежали не только прошлому дю Морье, но и ее будущему.
Самым заметным является Мэндерли, «скрытный и тихий, как всегда… драгоценность на ладони». Мэндерли был основан на Менабилли, заброшенном доме недалеко от Фоуи в Корнуолле, который околдовал дю Морье, еще когда она была девочкой. Как и Мэндерли, Менабилли был странно ускользающий. После того, как она вернулась из Египта, она сумела арендовать его у владельца и оставалась там на протяжении большей части своей жизни. Она лихорадочно любила дом, назвав его «моя Мена», хотя он был холодным, с крысами, а части старого крыла продолжали рушиться. Она никогда не обладала домом, и в 1967 году она была выселена после многолетних юридических сражений. Хотя она все еще могла гулять вокруг, Мена была так же потеряна, как если бы была уничтожена в огне.
«Что является прошлым, также является будущим», заметила она однажды. Когда в 1957 году она разошлась с мужем, было обнаружено, что он имел двое отношений одновременно, дю Морье написала длинное письмо другу, в котором она размышляла о том, как ее собственная жизнь сплелась с сюжетом ее самой знаменитой книги. Отождествлял ли муж ее с Ребеккой, думала она, и ее хижину со зловещим домиком на пляже Будет ли он стрелять в нее в слепом приступе ярости и выносить ее тело в Yggie, их любимую лодку
В то время она испытывала большой стресс, но ее фантазия соответствовала ее чувствам о странностях времени, когда одновременно казалось, что далекое прошлое иногда подходило очень близко или повторялось необъяснимым образом. Она исследовала это в романе после истории об ускользающем времени, своего дебюта 1931 года «Дух любви», в «Доме на берегу» (1969), в котором молодой человек принимает экспериментальный препарат, который позволяет ему видеть события, происходящие в его собственном доме в 14-м веке.
«Дом на берегу» скорее похож на книгу дю Морье. Ее романы хранилища, в которых она хранила эмоции, воспоминания и фантазии. Их функция была очень личной, но так же и публичной. Если вы читали «Ребекку», вы, несомненно, бродили мысленно по Мэндерли, проходя через туннель алых рододендронов, ожидая чай и стекающую кровь с библиотечного камина, очаровываясь невольно настроением любви и ужаса.
Дю Морье не была самой интеллектуальной из писателей. То, что она делала, это создание эмоциональных ландшафтов, куда можно попасть по своему желанию, в которых трудные и неуправляемые желания получили свободу. Возможно, из-за ее отношений с мужчинами и женщинами она смогла создать миры, в которых люди и даже дома являются таинственными и изменчивыми, а не такими, какими они кажутся; в которых бестелесные духи иногда танцуют при абсолютной свободе.
