БАЛТИЙСКИЙ ПОХОД ГУСИТОВ 1433 ГОДА. УДАР ПО ТЕВТОНСКОМУ ОРДЕНУ

Весной 1433 года польский король Ягайло решил наконец то разобраться с тевтонским орденом. В марте на съезде шляхты в Сандомире был объявлен сбор посполитого рушения Великой Польши. Войско должно было собраться 24 июня и вторгнуться в земли ордена.
Но главную ставку Ягайло делал на реализацию условий Пабьянского договора, рассчитывая на помощь гуситов. Одновременно Ягайло отправил своих представителей на Базельский собор, который начал работу ещё в 1431 году по инициативе римского папы Мартина V. Его целью было реформирование церкви и урегулирование гуситского вопроса. Радикальные идеи гуситов собор рассматривал как ересь, поэтому неудивительно, что те относились к нему без особого доверия.
Когда в Чехии прознали, что польский король пытается найти общий язык с Базельским собором, в среде гуситов произошёл раскол. Табориты, сторонники решительных действий, заявили, что Ягайло ведёт двойную игру, и отказались участвовать в походе на север. «Сиротки», наиболее радикальная часть гуситов, посчитали, что поход против ордена укрепит гуситское влияние и будет способствовать распространению реформаторских идей. Их предводитель Ян Чапек из Сан заявил о своей верности Пабьянскому соглашению и обнадёжил Ягайло, заверив, что помощь от чехов он получит в любом случае, хоть и в меньшем объёме. На встрече в Познани во второй половине апреля 1433 года стороны окончательно договорились о совместных действиях. Материальная составляющая похода ложилась на поляков. Они обязались выплатить гуситам денежное содержание, регулярно поставлять продовольствие и одежду (большое внимание уделялось выдаче сапог, которых бывшие чешские крестьяне практически не имели), а также компенсировать весь ущерб, понесённый «сиротками» во время похода.
Пока в Познани проходили переговоры, великий магистр Пауль фон Русдорф, для которого не являлось секретом соглашение между гуситами и поляками, бросил клич о найме новых войск. Обычным местом пополнения орденской армии были земли Священной Римской империи. Однако в этот раз набор проходил крайне неудачно. На это повлиял недостаток финансов у ордена, а также страх немецких князей перед гуситами. Например, Фридрих I возбранил нанятым в Тюрингии наёмникам идти через его владения в Бранденбурге, а князья Саксонии вообще запретили представителям ордена вербовать солдат на их землях.
1819 мая 1433 года отряды «сироток» прибыли в Нижнюю Силезию, где их уже ожидал представитель Ягайло Пётр Шафранец. При помощи силезского князя Генриха гуситы переправились через Одер и выступили на север в направлении Новой Марки. Численность гуситов была гораздо меньше ожидаемой поляками: 50007000 пехотинцев, 900 всадников и 120 боевых возов. Именно возы, уже десять лет наводившие ужас на рыцарскую Европу, были главной надеждой польского короля.
56 июня на границе Польши и Новой Марки гуситы объединились с отрядами из Великой Польши, которые возглавлял познаньский воевода Седзивой Остророг. Первой жертвой союзников стали местечки Добегнево и Стрельце Краеньське, разорённые и сожжённые без всякой жалости. Большинство их обитателей было убито.
Эта жестокость вызвала панику по всему краю. Жители сёл хватали добро и уходили на запад. Их примеру следовали рыцари, оставляя без защиты населённые пункты на пути следования союзного войска. Однако союзники, не имея осадного снаряжения, могли угрожать только слабо укреплённым поселениям. Орденские крепости были им не по зубам, что наглядно продемонстрировал гарнизон Гожува. Подойдя к крепости 9 июня, гуситы и поляки безрезультатно простояли под ней шесть дней, а затем сняли осаду и выступили на северо-запад.
Лежавший дальше у них на пути Мыслибож, брошенный жителями и не имевший сильных укреплений, стал жертвой разорения. Однако следующая крепость, Хойна, отразив первый приступ гуситов и продемонстрировав готовность к обороне, уцелела. Простояв под ней несколько дней, разоряя окрестности и не добившись желаемого результата, союзники направились в центр Новой Марки к крепости Хощно, не имевшей мощной фортификации. Ситуация для ордена ухудшалась тем, что слупский князь Богуслав решил поймать рыбу в мутной воде и вторгся в Новую Марку с северо-запада. 21 июня поморские рыцари первыми подошли к Хощно. Горожане без сопротивления открыли ворота войскам Богуслава, но заявили при этом, что хотят принести присягу на верность Ягайло. В город немедленно отправился гарнизон из великопольских рыцарей. Это и спасло город от разорения и уничтожения.
Великий магистр фон Русдорф пытался спасти ещё не разорённые земли Новой Марки, направив туда войска гданьского комтура. Совместно с гарнизонами Гожува и Хойны они должны были воспрепятствовать гуситскому наступлению. Бо́льших сил отправить в Новую Марку Русдорф просто не мог: значительную часть войск он был вынужден держать под рукой, опасаясь вероятного наступления поляков из Добжиньской земли.
Магистр попытался получить международную поддержку, разослав письма к светским и духовным владыкам Священной Римской империи, императору Сигизмунду и папе римскому Евгению IV. Он сообщал, что союз гуситов с поляками способствует распространению гуситской ереси. По его мнению, эта коалиция была направлена против всех немецких стран, прежде всего против «щита христианства» Тевтонского ордена. Международное сообщество поддержало орден, не предоставив ему, однако, ни воинских контингентов, ни финансов и оставив рыцарей самостоятельно разбираться с проблемой защиты католической веры.
Впрочем, похоже, небеса решили, что жители Новой Марки уже достаточно настрадались от гуситского оружия, и отвели от них беду. Командование союзников пришло к выводу, что за четыре недели солдаты разграбили и разорили всё, что только можно. Следовало продолжать путь на восток, к Гданьску. В начале июля войско, оставив в Хощно польский гарнизон, вступило на земли Гданьского Поморья.
Первой крепостью на пути союзников стала Хойнице. Что побудило гуситов и поляков начать осаду замка, неизвестно, но факт остаётся фактом: избегавшее до сих пор атак укреплённых твердынь войско начало готовиться к штурму. Хойнице располагалась на холме, окружённом с севера и юга небольшими озёрами. Там, где вода не прикрывала подходы к крепости, были выкопаны рвы и насыпаны земляные валы. Сама же крепость представляла собой ассиметричный квадрат каменных стен с двадцатью двумя башнями и четырьмя воротами. Прибывший накануне комтур Эразм Фишборн позаботился о максимально возможной защите укреплений и подготовке запасов продовольствия.
Шансов захватить крепость почти не было, но тем не менее ночью 9 июля союзники начали штурм. Беспрерывные атаки длились до полудня, но никакого результата не дали. Атакующие даже не смогли преодолеть крепостной ров, зато понесли значительные потери. Неудачный штурм тут же вызвал разногласия: гуситы обвинили польскую сторону в том, что та не сообщила заранее о сильно укреплённых немецких крепостях. Воевода Остророг, понимая, что «сиротки» являются главной надеждой Польши, убеждал чехов продолжить осаду и дождаться подхода уже собранных королём главных сил. Ждать их пришлось недолго.
Пока «сиротки» Яна Чапека разоряли Новую Марку, в Коле на Варте собирались главные силы польского посполитого рушения. В связи с почтенным возрастом Ягайло хотя и прибыл в Коло, но от участия в походе отказался, поручив командование краковскому старосте и каштеляну Миколаю из Михалова. Польский король приказал не тратить время на бесплодную осаду замков, а заняться исключительно грабежом и разорением поморских земель ордена, чтобы репрессивными методами склонить тевтонцев к миру и заставить отказаться от поддержки Свидригайло.
В конце июня посполитое рушение выступило в поход. Пройдя через территорию Куявии, у Быдгощи войско переправилось через Брду и вступило в орденские земли, которые немедленно стало разорять. Подойдя к Тухоли и оценив мощные укрепления с артиллерией на стенах, поляки с удвоенной энергией опустошили её окрестности, после чего повернули на запад и 15 июля вышли к Хойнице.
Подход нового польского войска весьма обеспокоил Фишборна. Ещё после первого отражённого приступа он отправил великому магистру победную реляцию, в которой гордо заявлял, что и через полгода оборона крепости будет нерушима. Теперь же, когда под стенами Хойнице стояла многочисленная армия, в которой он насчитал 24 000 солдат (впрочем, орденские разведчики из Члухова оценили её в два раза меньше), выполнить обещанное, казалось, будет невозможно.
После соединения с осаждающими общее командование польским войском перешло к Миколаю из Михалова. Помня королевский приказ, он решил снять осаду. Однако Седзивой Остророг сумел убедить краковского каштеляна в необходимости её продолжать, упирая на то, что отступление от не захваченной крепости нанесёт удар по престижу польского войска. Поляки начали готовиться к решающему штурму.
Обстрел Хойнице из немногочисленной артиллерии, имевшейся у прибывшего посполитого рушения, особых результатов не дал. Да союзники на это особо и не рассчитывали. Их главной задачей стало осушение озера с южной стороны, что и было выполнено к 20 июля. А уже 22 июля последовал генеральный штурм.
Атака началась сразу с четырёх сторон. Главный же удар наносился через бывшее озеро. Правда, вязкий ил не позволил осаждающим быстро приблизиться к стенам. Более того, многие рыцари увязли в нём до такой степени, что не смогли участвовать в дальнейшем штурме. Получше дело обстояло в тех местах, где союзники использовали деревянные настилы, бросив их на высушенную землю: они не только добрались до стены, но и приставили к ней лестницы. Однако это был единственный кратковременный успех. На лестницах они попали под потоки кипятка и смолы, которые быстро остудили их пыл. На остальных участках атаки осаждающие даже не смогли приблизиться к стенам. Кроме убитых и раненых, союзники несли потери и пленными. В частности, в руках тевтонцев оказался известный чешский шляхтич Пётр Опоровский.
На следующий день атака повторилась. Осаждающие пошли на штурм под прикрытием громадных деревянных щитов, но все они были уничтожены огнём из крепости. Наступление застопорилось. К этому времени у поляков иссякли запасы пороха, и осаждающие больше не могли обстреливать Хойнице.
Среди союзников вновь вспыхнули разногласия. Поляки требовали снять осаду и наступать на Гданьск. Чехи же решили, что поход дело не слишком прибыльное, и посчитали за лучшее повернуть домой. Сошлись союзники на третьем варианте: продолжить осаду и захватить крепость путём подкопа. Его начали рыть с восточной стороны, но, когда копатели уже добрались до фундамента стены, подкоп обвалился и наполнился грунтовыми водами. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения союзников: после шести бесплодных недель они сняли осаду. 15 августа польско-чешское войско выступило из-под Хойнице на восток к Тухоле.
Пока шла осада Хойнице, тевтонцы пытались любыми способами облегчить положение осаждённых и заодно продемонстрировать, что орден ещё достаточно силён. В Нижней Пруссии и Поморье собиралась ударная группа под командованием великого маршала Йоста Струпперга. К ней присоединились воины из епископства Вармии, а также отряды из Гданьска и Тчева. Струпперг прошёл на юг к Старогарду, расположился в поселениях Зблево и Ивично и там ожидал подкреплений от великого магистра. В перспективе всё могло закончиться вторжением крестоносцев в польскую Куявию. Однако подкреплений не было. Среди тевтонцев начались болезни. Гданьчане и тчевцы начали расходиться по домам. Группа великого маршала бездарно провела лучшие летние месяцы.
Куда удачнее сложилась судьба рыцарей Новой Марки, которые под командованием фон Плауэна сосредоточились на севере своей области. Когда гуситы ушли, тевтонцы решили, что после пережитого страха им необходима разрядка. Они вторглись в пределы Слупского княжества, прошли его с юга на север и уже 15 июля оказались в Лемборке. Ещё одним успехом стало наступление торуньского комтура фон Вирзберга. Совместно с рыцарями из Хелма он вторгся в многострадальную Добжиньскую землю и в очередной раз разорил её. Однако оба эти эпизода имели исключительно локальное значение и никак не отразились на общем ходе военной кампании. А та складывалась отнюдь не в пользу ордена: чехи и поляки по-прежнему маршировали к Гданьску.
По дороге союзники миновали Свеце и Гнев. Помня неудачу под Хойнице, они разорили только городские окрестности, не трогая самих крепостей. 29 августа таким же образом чехи прошли возле Тчева. Двигавшиеся за ними поляки подожгли в пригороде уже разграбленные гуситами строения и собирались маршировать дальше. Однако поднявшийся ветер понёс огонь на крепостные стены и на город. В суматохе поляки пошли на приступ и ворвались в крепость. Так Тчев стал единственной укреплённой твердыней, захваченной союзниками в этом походе.
Чехи немедленно повернули назад, чтобы получить свою часть добычи. По приказу Яна Чапека «сиротки» наказали врагов чешского народа чехов, состоявших на службе в гарнизоне Тчева. По словам Яна Длугоша, их обвинили в том, что «они помогли немцам против собственного народа, и они пришли в Пруссию как наёмники, чтобы сражаться с польским королём и поляками, которые всегда были дружественными к чешской общине». Чехов из захваченной крепости согнали в деревянный сарай и подожгли его. И чехи, и поляки с интересом наблюдали за процессом казни, копьями загоняя обратно вырывавшихся из огненной ловушки людей. Миколай из Михалова, узнав о происходящем, приказал немедленно прекратить казнь, но спасти уже никого не удалось.
1 сентября союзное войско наконец подошло к Гданьску. Стоя на Епископовой горке возвышенности юго-западнее города, чехи и поляки осматривали лежавшую перед ними цель. Командование пришло к выводу, что штурм такой крепости будет им не по зубам, а для осады нет даже снаряжения. Три дня союзники грабили и сжигали окрестности города, а затем, продвинувшись на север, 4 сентября вышли на побережье Гданьского залива. Здесь Ян Чапек объявил «сироткам», что они добрались до края мира и дальше не могут идти только потому, что на их пути стали морские воды. Восхищённые собственными подвигами гуситы ринулись к морю, чтобы набрать в бутыли балтийскую воду и продемонстрировать дома свои достижения.
В тот же день союзники повернули на юг, по направлению к Старогарду. 7 сентября они попытались взять город, однако их действия больше походили на демонстрацию штурма, чем собственно на штурм. Под Старогардом к руководству союзников прибыли орденские послы, отправленные великим магистром фон Русдорфом. Не сумев ничего противопоставить вторжению чехов и поляков, тевтонцы решили, что пришло время договариваться.
Союзники же тем временем продолжали марш на юг. Они остановились возле пограничной тевтонской крепости Ясинец, окружили её и на время переговоров объявили перемирие. Однако молодые польские рыцари решили, что победителей не судят, и с небольшим отрядом ворвались в замок. Не ожидавший такой пакости от поляков гарнизон капитулировал. Сам замок был сожжён, а часть пленных убита.
Но ордену был необходим мир, и послам пришлось закрыть глаза на действия поляков. 13 сентября под Ясинцом было подписано соглашение о перемирии, которое должно было продлиться до 25 декабря 1433 года.
Хотя союзники и не смогли захватить крупные крепости ордена, нанесённый ими урон был огромным. По данным 1437 года, орденские крестьяне в местностях, по которым прошлись «сиротки» с поляками, обрабатывали всего четверть посевной земли по сравнению с 1432 годом. Всё, что могли, союзники уничтожали. Последствия этого вторжения сказывались на экономике ордена ещё долгие годы.
Ягайло был доволен. Он щедро наградил чехов, а Ян Чапек получил своеобразный гран-при: польский король подарил гетману «сироток» живого верблюда. Подарок так впечатлил Яна Чапека, что тот постоянно возил животное с собой, пока после неудачной осады Пльзеня верблюда не захватили горожане. На пльзеньцев он произвёл столь сильное впечатление, что те увековечили захваченного верблюда на гербе своего города.

.