Государственные крестьяне — «финансовая подушка» царской аристократии

Как Гольштейн-Готторпы (Романовы) стали богатейшей династией в миреГосударственные (казённые) крестьяне появились при Петре I как сословие из оставшихся незакрепощенных крестьян. Изначально этим термином называли черносошных крестьян на севере страны, где не было развито крепостное право и сельское население подчинялось непосредственно государственной власти. Позже в это сословие были включены и однодворцы (служилые люди на юге черноземной пограничной земле с Дикой степью), сибирские пашенные крестьяне, нерусские народности Приуралья и Поволжья, крестьяне, конфискованные Екатериной II с церковных земель в результате секуляризации, крепостные, получившие волю и т.д. Также, к государственным крестьянам относились безземельные полковники русского Севера, зажиточные землевладельцы () и совсем не землевладельцы (заводские рабочие Урала).
Государственные крестьяне были обязаны: вносить деньги на земские нужды; платить подушную подать; отбывать натуральные повинности. За несение повинностей крестьяне отвечали круговой порукой. Основная часть государственных крестьян платила оброк в казну. В прибалтийских и польских землях казенные земли сдавались в аренду частным лицам, поэтому крестьяне, в основном, отбывали барщину. В начале XIX в. размер оброка составлял 7-10 руб. в год. С увеличением повинностей удельных и помещичьих крестьян плата государственных крестьян становилась меньше, чем повинности остальных категорий крестьян.
В начале XIX в. повсеместно началось увеличение повинностей и рост малоземелья, в результате чего государственные крестьяне стремительно беднели. Это стало причиной многочисленных волнений («Холерные» и «Картофельные» бунты) против уменьшения наделов и тяжести повинностей. 24 ноября 1866 года принят закон «О поземельном устройстве государственных крестьян», по которому за сельскими обществами сохранялись земли, находившиеся в их пользовании на правах «владения» (прямого пользования). Выкуп наделов в собственность был регламентирован законом от 12 июня 1886 года. При осуществлении этих реформ наделы государственных крестьян сократились на 10 % в центральных губерниях, на 44 % в северных. Выкупные платежи возросли по сравнению с оброчной податью на 45 %. Платежи были рассчитаны на 49½ лет и в некоторых случаях должны были вноситься до 1931 года, но были прекращены с 1 января 1907 года в рамках столыпинской аграрной реформы под влиянием революции 1905 года.
В 1905 году в Российской Империи было 408 млн. десятин пахотной и обрабатываемой земли. Из них казенных 138 млн., удельных 7,8 млн., церковных и монастырских 2,5 млн., и т.д. Доход на каждого крестьянина в год не превышал 49 рублей, прожиточный минимум не опускался ниже 49 рублей.
Из этих богатств лично царю принадлежало 7 млн. десятин, князьям другие миллионы десятин. А каждый русский мужик имел, в среднем, по 3-4 десятины. Земля Дома Романовых на «рынке» стоила более 100 млн. р. золотом, общие доходы Дома 24 млн.р. золотом каждый год (Роберт Мэсси, с. 62). Царская семья имела 7 дворцов в личной собственности, обслуживаемые внутри слугами и чиновниками в 15 тысяч человек.
В результате отмены крепостного права в 1861 году Дом Гольдштейнов сразу получил 50 млн. р. золотом чистого дохода только от «удельных» крестьян за их «выкуп» той земли, от которой крестьяне кормились
Современники обращали внимание на такую несправедливую особенность налогообложения: чем меньший надел имеют крестьяне, тем большая сумма налогов и податей приходилась на десятину. Происходило это оттого, что при определении оброка и затем при капитализации его для выкупа, первая десятина, на которой располагались усадьба и огород, ценилась дороже, чем остальные. По оценкам Д.И. Воейкова, в Елецком уезде Орловской губернии бывшие государственные крестьяне, получившие в целом больше земли, с одной десятины вносили в среднем 2 руб. 56 коп. всех платежей, а бывшие помещичьи крестьяне — 3 руб. 87 коп. (собственники) и 4 руб. 8 коп. (временнообязанные). Учитывая, что доходность десятины пашни составляла по уезду 5-15 руб., то становятся вполне понятными те трудности, с которыми сталкивались многие крестьяне, уплачивая налоги. «Можно признать, — писал в 1881 г. Д.И. Воейков, — что во всех деревнях с наделом менее 1,5 десятин на каждую душу при урожае несколько ниже среднего едва хватает хлеба на прокормление самих крестьян и уцелевшего еще скота. Уплата же податей основывается исключительно на заработках». По расчетам податного инспектора Воронежского уезда на десятину ярового и озимого поля крестьянской земли приходилось 4 руб. 55 коп. платежей, а стоимость выращенного на ней зерна оценивалась в среднем в 1895 г. при хорошем урожае в 12 руб. 54 коп. На основании этого делался вывод, что земля в уезде окупает платежи. При этом не учитывалась стоимость использованного и нового семенного фонда, потребность в продовольствии и фураже, оплата труда, амортизация инвентаря и прочие обстоятельства. Между тем, даже без этих вычетов, платежи составляли значительную величину: более трети возможной цены произведенной продукции.
Переобременение крестьянского хозяйства платежами являлось одной из главных причин, затруднявших ведение крестьянское хозяйство.
***
До Февральской революции 1917 года династия Гольштейн-Готторп (Романовых) считалась одной из самых богатых в Европе. Украшения для российского императорского двора создавали лучшие мастера того времениСохранившиеся коллекции ювелирного искусства, живописи, фарфора
Разграничение денежных средств на государственные и личные наметил еще Петр I. Свои доходы великий реформатор имел от подносных денег и жалования, получаемого в чине капитана, а позднее полковника Преображенского полка. Традиции финансирования членов императорской семьи через казенные учреждения сложились во второй четверти XVIII века, но законодательно были оформлены в царствование Павла I.
Желая снизить финансовое бремя на казну, Павел I издал указ, согласно которому у государства отчуждалась часть недвижимых имений: так появились «удельные доходы», предназначенные исключительно для содержания членов царской семьи, не претендовавших на престол. Для тех, кто имел «по первородству права к заступлению места наследника престола» деньги по-прежнему выдавались из казны. Однако император предполагал, что по мере накопления необходимой суммы, которую он определил в 3 миллиона рублей, финансирование наследников из государственного казначейства будет прекращено.
Если же членам царской семьи могли понадобиться разовые крупные суммы, к примеру, «в даче приданого великим княжнам», то отпуск средств производился из общих государственных доходов. Павел Петрович со свойственной ему скрупулезностью прописывал точные суммы, которые дожжен был получать тот или иной член императорской семьи. Так царствующей императрице ежегодно полагалась сумма в 600 тыс. руб., не считая средств на содержание ее двора.
Что касается непосредственно российских императоров, то их личные доходы согласно предписанию Павла I складывались из трех составляющих: 1) ассигнования из средств Государственного казначейства; 2) доходов от удельных земель; 3) процентов с капиталов, лежащих в банках.
Благосостояние особ царской крови закладывалось буквально с младенчества. К примеру, расходы по рождению младенца одного из членов императорской семьи в среднем обходились казне в 86 858 руб. На содержание каждого из детей императора полагалась сумма в 100 тыс. рублей. Перевод средств происходил обычно равными долями. Так, будущий император Николай I на личный счет каждые три месяца получал ассигнациями по 33 333 руб. В эту сумму входили, в том числе, и все расходы на содержание великого князя.
Бережливый Александр III суммой в 33 тыс. руб. ограничил всё годовое содержание «детей государевых до совершеннолетия». При этом содержание наследника и его двора казне обходилось в 100 тыс. руб. Тем не менее, по достижении совершеннолетия младшие сыновья Александра III стали получать щедрые 150 000 руб., еще 1 000 000 выдавался им на обустройство жилья.
Ситуация с великими княжнами была иная. Так, дочь Николая II Ольга кроме «детских» 33 000 руб. ежегодно получала 45 525 руб. «на усиление средств для содержания должностных лиц и прислуги при комнатах». Однако по достижении совершеннолетия ее жалование ограничивалось суммой в 75 000 руб. После выхода замуж великие княжны должны были получить 1 000 000 «приданого капитала».
Разумеется, далеко не все причитающиеся детям монарха суммы тратились. Сэкономленные средства помещались в Государственный заемный банк или в Сохранную казну. Например, к началу 1804 года у восьмилетнего Николая Павловича на счету было 639 033 руб., а к 1807 году его собственные средства уже превысили миллион рублей.
Часть детских средств хранилась в виде драгоценностей, например, бриллиантовых орденских знаков, которые дети получали при крещении. Была также золотая и серебряная посуда, сделанные из золота и серебра игрушки.
«Свободные капиталы» имели и российские императоры. Они предпочитали доверять свои средства двум кредитным учреждениям Сохранной казне Московского и Петербургского Воспитательных домов. Ставки по таким вложениям были довольно скромные не более 4%. Ближе к середине XIX столетия патриотизм сменился прагматичностью, и царские деньги все чаще стали перекочевывать в зарубежные банки.
С английскими банками российские императоры стали сотрудничать еще при Александре I, во времена Наполеоновских войн, когда свою финансовую активность проявили Ротшильды. Однако, первый документально зафиксированный «английский вклад» был сделан Александром II. Именно в период либеральных реформ, сопровождавшихся политическим и социальным кризисом, царь-миротворец вложил свои средства в «Ban of England».
Этому банку доверял и Александр III. Несмотря на то, что в его царствование российско-английские отношения переживали трудности, деньги император не трогал. Достоверно известно, что на июль 1882 года в «Ban of England» в английских процентных бумагах на счетах Александра III лежало 1 758 000 ф. ст. Любопытно, что вступив на престол, Николай II решил полностью вывести английские вклады императорской семьи. Говорят, из-за патриотизма.
На рубеже 1880-1890-х годов наметилось сближение России и Франции, и часть императорских денег осела в «Креди Лионнэ». Средства, вложенные во французские ценные бумаги, хранились там вплоть до 1914 года. Историки выяснили, что значительная часть из этих 648 млн. франков все же являлась государственным капиталом, а не личными средствами Николая II.
Судьба германских вкладов последнего русского царя непосредственно связана с революционными событиями 1905 года. В это сложное время Николай II, готовясь к возможной эвакуации, решил прибегнуть к помощи Банкирского дома «Мендельсон и К0». Так, с ноября 1905 по июль 1906 года на счетах Германского имперского банка появилось два вклада: один на сумму в 462 936 ф. ст., другой в размере 9 487 100 немецких марок.
Однако со вступлением России в Первую мировую войну Николай II «повелел немедленно перевезти в Россию все принадлежащие Государю Императору ценности, в виде процентных бумаг, вывезенные в Берлин еще в 1905 году».
После Первой русской революции (1905-1907) по всем операциям с вкладами был задан высокий уровень секретности, который стал одной из причин хождения слухов о «золоте Романовых».
Тема царских капиталов особенно актуализировалась в позднем СССР. Некоторые исследователи утверждали, что набежавших процентов по царским вкладам с лихвой хватило бы на выплату всех долгов Советского Союза.
Когда подносные деньги стали себя изживать, российские монархи начали искать другие источники личного дохода. К примеру, Елизавета Петровна, сверхприбыль от соляных и таможенных соборов клала в собственный карман. После ее смерти в кабинете нашли 600 пудов серебра, 67 пудов золота, 1,5 миллионов империалов. Общая сумма в рублях колебалась от 3 до 4 млн.
Екатерина II получала дивиденды с доходов Нерчинских металлургических заводов, а при дефиците кабинетных денег частенько залезала в государственную казну. Состояние, оставленное Екатериной II, по сравнению с Елизаветой выглядело более чем скромно полуимпериалами 35 565 рублей, серебряной монетой 5 831 рубль, ассигнациями 207 930 рублей. Впрочем, Екатерине, любительнице искусств, было, куда тратить свои сбережения.
В XIX столетии коммерческая деятельность считалась мало совместима со статусом члена императорской семьи. Тем не менее, среди Романовых затесались и матёрые коммерсанты. Один из них великий князь Николай Николаевич (Старший), младший брат Александра II. Он первым из великих князей стал приторговывать своим влиянием, обменивая репутацию на деньги. Так, объясняя свое желание пролоббировать концессию на строительство железной дороги, он заявил: «я получу 200 000 рублей; можно ли пренебрегать такою суммой, когда мне хоть в петлю лезть от долгов». В коммерческие дела был вовлечен и сам Александр II, используя для этих целей всю мощь государственного аппарата.
Литература
Л. В. Беловинский. Государственные крестьяне // Иллюстрированный энциклопедический историко-бытовой словарь русского народа. XVIII начало XIX в. / под ред. Н. Ерёминой. М.: Эксмо, 2007. С. 139140. 784 с.: ил. с. 5 000 экз. ISBN 978-5-699-24458-4.
Кавелин С. П. Исторический очерк поземельного устройства государственных крестьян. М., 1912. 72 с.
Дружинин H. М. Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева. Т. 12. М.;Л., 19461958. (АН СССР. Интистории)
Мучник А. Б., Социальные и экономические аспекты картофельных бунтов 1834 и 1841-43 годов в России, в сборнике: Народные восстания в России. От Смутного Времени до «Зелёной Революции» против Советской Власти, изд. Х.-Д. Лёве, Висбаден, 2006, стр. 427452 (на немецком языке). (A. Moutchni: Soziale und wirtschaftliche Grundzüge der artoffelaufstände von 1834 und von 18411843 in Russland, in: Volsaufstände in Russland. Von der Zeit der Wirren bis zur «Grünen Revolution» gegen die Sowjetherrschaft, hrsg. von Heinz-Dietrich Löwe (= Forschungen zur osteuropäischen Geschichte, Bd. 65), Harrassowitz Verlag, Wiesbaden, 2006, S. 427452)

.