«Второй фронт» Хмельниччины: изгнание казаков из Литвы

После того как Ян Казимир стал польским королём, а Богдан Хмельницкий взял передышку и начал собирать коалицию против Польши, бои продолжились в пределах Великого Княжества Литовского. Польного гетмана Януша Радзивилла не интересовали дипломатические игры Хмеля и короля, и мир с казаками ему был ни к чему. Поэтому, пока на Украине пушки молчали, в пределах Великого Княжества Литовского продолжалась война — как и в 1648 году, всю первую половину 1649 года литовцы сражались куда успешнее поляков.
Радзивилл начинает действовать
После избрания польского короля Радзивилл немедленно помчался в Литву — об этом очень просила местная шляхта. «Просим сердцем Христа и любовью к Отчизне Великую Княжескую Милость, чтобы пожелал к нам, братьям и слугам твоим, приехать», — гласят письма литовской аристократии к гетману.
В начале 1649 года польный гетман приехал в Берестье и забрал с собой местные поветовые хоругви общей численностью в 400 сабель. В который раз Радзивилл продемонстрировал свою огромную харизму и авторитет: формально гетман не имел никаких прав на поветовую кавалерию, и всадники последовали за ним добровольно, как за великим вождём.
20 января командир берестейцев Фелициан Тышкевич по приказу гетмана отправился из родных мест на восток, двигаясь вдоль границы с Волынским воеводством. По дороге поветовая конница громила мелкие отряды повстанцев, которыми кишела округа. 28 января Тышкевич дошёл до местечка Нобель, где встретился с героем взятия Пинска стражником Великого княжества Литовского Григорием Мирским.
30 января вслед за Тышкевичем тремя колоннами на восток двинулось войско самого Радзивилла. 5 февраля все подконтрольные гетману войска объединились в Турове (ранее город был занят повстанцами, но биться с наступавшими они не решились и бежали). На этот момент у Радзивилла было не менее 4000 наёмников и, возможно, несколько сотен поветовых солдат.
Взятие Мозыря
Задерживаться в Турове Радзивилл не стал: немало городов Великого Княжества Литовского оставалось в руках казаков, и освобождать их надо было быстро и решительно. Взяв с собой только конницу, 7 февраля гетман двинулся под Мозырь. Пехота и артиллерия следовали за ним на лодках по Припяти. Такая манёвренная тактика была характерна для Радзивилла и чудовищно опустошала его личные средства, ведь наём лодок стоил недёшево. Впереди основных сил шёл сильный авангард — почти тысяча всадников под командой Адама Павловича. У самого Радзивилла было немного больше — 1200 кавалеристов.
В итоге Павлович остановился на овручской дороге в Наружновичах (ныне — село Буклавки Мозырского района), а Радзивилл стал чуть дальше, в Скриголовской слободе (15 км от Мозыря). Город обороняли казаки и местное ополчение, которыми командовали полковник Михненко, присланный из Киева, а также какой-то «местный седляр, будущий полковник». О приближении авангарда Павловича казаки узнали своевременно и решили разбить его в скоротечном бою до подхода Радзивилла. Правда, численность литовцев была повстанцами сильно преуменьшена — они полагали, что бой придётся вести всего с одной ротой. 600 казаков вёл местный крестьянин-проводник, и к врагу решили подкрасться бесшумно. Однако внезапной атаки у казаков не получилось. По словам свидетелей, «эти гультяи, разморенные от водки, ничего не могли без шума сделать». Было убито лишь несколько литовских кавалеристов и челядников, бой затянулся, и вскоре на подмогу Павловичу примчались драгуны Мацея Госевского и Яна Веймана. Бой продолжился до утра, пока не подошли хоругви во главе с Юрием Тизенгаузом, посланные уже самим Радзивиллом. Казаки были разбиты и отброшены к Мозырю.
10 февраля войско Радзивилла оказалось перед валами Мозыря. Город стоял на правом берегу Припяти, на дороге из Бобруйска в Овруч, на высоком холме за яром, поросшим дубами. Все предложения гетмана о капитуляции казаки проигнорировали, и литовцам предстояло идти на штурм. Построив войска в три отряда под прикрытием драгун, Радзивилл отправил часть бойцов под командованием некоего Есмана на холм справа от города (в дубовой роще спряталось множество повстанцев, и их контрудара справедливо опасались), оставив часть кавалерии в резерве.
Есман с отрядом продрался через дубовый лес, очистил холм от врагов и поджёг ближайшие хаты — сигнал к атаке был дан. Загремела литовская артиллерия, и драгуны бросились на штурм. Храбрость литовцев оказалась бесполезной: лезть пришлось на обледеневшие валы под плотным ружейным огнём. Провалились первая, вторая атаки, левое крыло литовцев начало волноваться. Радзивилл не смутился, он снял всё драгунское прикрытие с артиллерии и направил его на левое крыло, после чего по всему войску был отдан приказ спешиться. На конях осталась только кавалерия резерва, а все остальные, включая гусар, пошли в бой на своих двоих.
Последний «казацкий» город Литвы
Немедля после взятия Мозыря Радзивилл вывел свои войска из города и стал дожидаться прибытия обоза из Турова. Солдаты стали на постой в соседних деревнях, но были предельно осторожны: в руках повстанцев оставались Овруч, Лоев, Чернобыль… На разбежавшихся по округе казаков была организована настоящая охота. Очевидец вспоминал, что они прятались в редких кустах у реки, были хорошо видны с господствующих холмов, и литовские солдаты развлекались стрельбой по живым мишеням. Тем временем Радзивилл приказал начать в Мозыре реквизицию. Грабёж проводился строго централизованно, гетман следил, чтобы ни один золотой не уплыл в солдатский карман, а потому запретил своим бойцам даже входить в город. Авторитет гетмана вновь подействовал, и литовские солдаты остались без добычи. Ближайшие города, включая Лоев, после мозырского разгрома были оставлены казаками без боя.
Следующей целью Радзивилла стал Бобруйск, находившийся в 140 км от Мозыря. 20 февраля после пятидневного перехода войско гетмана прибыло к городу и остановилось у реки Березины (через два дня туда подошёл и обоз). Взятие Бобруйска стало бы делом чести для гетмана: это был последний город княжества, остававшийся в руках врага. Радзивилл пришёл под Бобруйск не первым: уже четвёртую неделю город осаждал полк великого гетмана Януша Кишки под командой Евстафия Воловича. Но одно дело уже битый казаками Волович, которого никто не боялся, и совсем другое — победоносный Радзивилл. Как только гетман потребовал сдачи, бобруйчане поспешили согласиться. Находившиеся в Бобруйске казаки заперлись в городских башнях — одни застрелились из мушкетов, другие подожгли башни вместе с собой, но в плен попали немногие. Командовавший казаками полковник Поддубский был посажен на кол и умер через несколько часов «только потому, что зима, а так бы три дня прожил». Девять повстанцев были казнены таким же образом, сорока людям отрубили головы, а двумстам семидесяти — правую руку.
Хмель недоволен, поляки вооружаются
Известия о победах Радзивилла по времени совпали с попытками польской делегации договориться с Хмельницким, соблазняя его гетманской булавой. Вряд ли стоит удивляться тому, что казацкий вождь сильно разгневался: Польша стоит на коленях и ищет его дружбы, а некий литовский магнат столь обнаглел, что «всухую» побеждает казацкие войска и фактически подавил восстание в своём княжестве. Радзивилла гнев Хмеля не заботил вовсе: в возможность мирного сосуществования с казаками он не верил, отчётливо понимая, что имеющиеся проблемы без сабли не решить.
28 февраля коронная армия перешла под командование очередного триумвирата: бельского каштеляна Анджея Фирлея, каменецкого каштеляна Станислава Ланцкоронского и битого под Пилявцами «латины» — подчашия Николая Остророга. Сейм согласился нанять 4420 человек регулярного войска и 14 600 человек вспомогательного, а при надобности — созвать посполитое рушение. В начале мая Польша начала вовсю готовиться к новой войне после того, как коронный посол Яков Смыровский передал в Варшаву слова Хмельницкого, «что уж мира ни в каком случае быть не может». Литовцам в будущей кампании посоветовали задержаться «при границах литовских, что может быть великой помехой для неприятеля, чтобы в Польшу далеко не пошёл».
Закончив зимнюю кампанию взятием Бобруйска, Радзивилл, который ещё с ноября 1648 года болел неизвестной болезнью, наконец отправился лечиться в Слуцк. В апреле туда прибыло пышное казацкое посольство во главе с полковником Максимом Нестеренко. Не сумев побороть литовцев военной силой, казаки решили действовать дипломатическими методами. Впрочем, ничего оригинального они не предложили: устами полковника Хмельницкий обещал больше не вторгаться в княжество, не трогать владения польного гетмана и напоминал, что род Радзивиллов ранее никогда не воевал с казаками. В свою очередь, Радзивилл предлагал казакам сложить оружие и покориться воле Речи Посполитой. В результате, съев положенное количество блюд на банкетах, казаки отбыли домой, не добившись никаких результатов.
Весеннее обострение
Войска княжества в это время содержались на зимних квартирах, куда по иронии судьбы попали только весной. Радзивилл хотел отгородиться от казаков как можно более широким фронтом и вместе с тем рассредоточить свои силы по наибольшей территории, чтобы солдат было проще прокормить. В результате литовские войска рассеялись по берегам Днепра и Припяти, оборудовав лагеря около Речицы, Рогачёва и Загалья. Весной активизировался и престарелый великий гетман Литовский Януш Кишка, прилагавший все усилия, чтобы «чужие» хоругви не стали в его владениях и не кормились за его счёт.
Проблема содержания литовского войска стояла крайне остро. К весне 1649 года приповедные листы были выданы на 10 490 человек, нанять удалось всего 7287, но и тем платить было нечем. Командование опасалось, что безденежные воины объединятся в войсковую конфедерацию — по сути, поднимут легальный бунт с правом грабить королевские и княжеские земли, пока солдатам не заплатят. На войсковом сходе 22 марта воины жаловались, что хоругвям не плачено по девять месяцев, и грозили разбежаться через три недели. По словам солдат, не хватало также пушек и пороха. 23 апреля польный гетман Радзивилл писал великому гетману Кишке, что «как бы из-за невыплаты денег возмущение войска не ускорило последней гибели Речи Посполитой».
Проблем литовцам добавлял и польский король: ещё в январе он потребовал дать 200 всадников для сопровождения комиссаров, отправившихся к Хмельницкому. Радзивилл тогда отказал, предоставив полякам лишь нескольких литовских татар. Теперь же, решив сосредоточить как можно больше сил у себя, польский монарх решил, что неплохо бы забрать в коронный лагерь сразу половину (!) литовских войск. Учитывая, что весной под ружьём у Радзивилла было всего 4165 солдат, ополовинивание контингента сводило бы на нет все зимние победы и оставило княжество беззащитным. К счастью, литовские сенаторы оказались патриотами и на такую сделку не пошли. Собравшись в Вильно во главе с канцлером Альбрехтом Радзивиллом, они дружно постановили солдат королю не давать. Ян Казимир с этим не смирился и решил действовать не мытьём, так катаньем — связываться напрямую с командирами и пытаться «откусить» от литовского войска хотя бы малую часть. В этом королю повезло больше — ему удалось убедить Фелициана Тышкевича уйти с 400 казаками, сотню отправил сам Альбрехт Радзивилл, полк пехоты с Богуславом Радзивиллом во главе также ушёл в Польшу.
Битва под Загальем
То, что литовцы раз за разом громят казаков, Хмельницкому сильно не нравилось: за последние полтора года он привык к победам. В июне 1649 года гетман решил поправить дела на северной границе и отправил туда полковника Илью Голоту — старого вояку, бывшего с ним с самого начала восстания.
С Голотой шли 3000 казаков Каневского полка с крайне малым количеством конницы (всего 50–60 человек), вместе с крестьянскими контингентами численность отряда могла достигать 7000 человек. К тому же повстанцы рассчитывали проникнуть глубоко на территорию Княжества (вплоть до Могилёва), там пополниться людьми, а затем, подняв волну народного гнева, дойти хоть до Вильно. В отличие от литовцев, проблемы с водным транспортом повстанцы не испытывали. Спустив на воду челны, войско Голоты двинулось вверх по Припяти. Высадившись на берег 16 июня, казаки потратили ночь на переход к Загалью, где стоял полк Владислава Воловича — 1700 солдат, из них 1400 конных.
Поняв, что внезапного нападения не вышло, Голота построил своих людей в три штурмовые колонны, и с рассветом они обрушились на вражеские позиции. Литовская пехота и драгуны обстреливали наступавших с фронта, а четыре конные хоругви ударили по левой колонне и разбили её, потеснив и центр казацкого войска. Правая колонна казаков предпочла окопаться и занять оборону. Две атаки литовцев удалось отбить, и тут к ним подошло подкрепление, запрошенное Воловичем из Речицы. Рассудив, что дело проиграно, в ночь на 18 июня казаки тихо отступили по дороге через болото. Сам Голота, раненный в схватке, был в спешке забыт товарищами и добит солдатами Воловича. По литовским данным, в бою пало не менее 1600 повстанцев. Немалые потери понесли и победители: с жизнью распрощались 216 литовцев.
Битва под Речицей
Кроме войска Голоты, в пределы Великого княжества Литовского был отправлен отряд казаков под командованием полковника Петра Главацкого. Этот человек был не «природным» казаком, а шляхтичем с Полесья, ранее служившим в драгунах.
Отряд был своевременно обнаружила разведка Мирского. Литовский военачальник подослал к Главацкому некоего крестьянина, который сообщил казакам, что литовцы отдыхают на зимних квартирах и не думают ни о какой обороне. Как ни странно, экс-драгун поверил дезинформации. Казаки вошли в предместье Речицы, особо не скрываясь, и были почти полностью уничтожены литовцами, внезапно ударившими с разных сторон. По одним данным, Главацкий закончил свою жизнь на колу, по другим — бежал и позднее командовал одним из полков армии Хмельницкого.
Радзивилл готовит наступление на Украину
24 июня в Речице появился Радзивилл. В очередной раз выложив свои личные средства, он купил или арендовал лодки для перемещения пехоты и артиллерии — на это ушло 3000 злотых. 26 июня польный гетман узнал две новости — как водится, хорошую и плохую. Гонцы оповестили его о победе под Загальем, а лазутчики — о том, что казаки снова двинулись на Литву. По сведениям шпионов, переправиться через Припять готовились Киевский, Овруцкий и Чернобыльский полки. При этом казаки располагали множеством «чаек», и форсировать реку им было не в пример проще, чем литовцам. Нужно было срочно помешать врагу, и на Припять двинулся литовский контингент из 600 человек.
29 июня отряд, посланный на Припять, вернулся в Речицу, сообщил об уничтожении не менее чем 500 казаков и предоставил девятерых пленников, которые рассказали о том, что днепровскую переправу в Лоеве защищает полковник Степан Подобайло с тринадцатью сотнями при пяти орудиях. По словам «языков», другие переправы охранялись остатками полка Голоты и пятью сотнями казаков во главе с есаулом Вюком. Кроме того, лазутчики вновь оповестили Радзивилла о силах казаков, направленных против него. На сей раз речь шла о Киевском и Каневском полках общей численностью в 16 тысяч воинов.
Хмельницкого поведение литовцев сильно беспокоило. Не добившись никаких успехов в Литве, он поручил прикрывать путь на Киев с севера своему соратнику Степану Подобайло, отправив его под Лоев. Под началом «заднепровского полковника», как называли тогда Подобайло, оказалось порядка шести-семи тысяч казацкого войска, почти исключительно пешего. Войско самого Хмеля вновь отправлялось на запад, и после его ухода в центральной части Украины не оставалось почти никаких военных сил. Таким образом, разгром войск Подобайло открыл бы Радзивиллу путь хоть до самого Киева.
5 июля Радзивиллу стало известно, что Подобайло переправился через Днепр под Лоевом, взял город и сжёг Лоевский замок. В это же время гетман получил письмо от самого короля, в котором тот сообщал, что «позаимствовал» из литовских войск берестейскую и пинскую хоругви, которые уже ушли в коронный лагерь. За этим следовало требование срочно наступать на Украину. Радзивилл созвал военный совет, на котором возобладало мнение идти на Лоев и разбить Подоба

.