Бурятия. Как начинался курорт Нилова Пустынь

«Дикий курот»
Горячий источник на окраине Тункинской долины у подножия величественного Мундарга, как буряты называют Восточный Саян, впервые упоминался в русских документах в XVII веке под именем Туранские горячие воды. (В 7 верстах находился Туранский казачий пограничный караул). Целебная вода шестью небольшими потоками выходила из скалы на берегу реки Ихэ-Ухгунь и падала в речную воду.
Кочевавшие по Тункинской тайге эвенки-хамниганы (конные эвенки), почувствовав недомогание, отправлялись к источнику, вырывали на берегу реки ямы, проводили к ним каналы, по которым вода попадала в импровизированные «ванны», и долго сидели в воде. Буряты устраивались более основательно. Яму-«ванну» они выкладывали брёвнами, ставили сверху шалаш и во время процедуры покрывали его халатом, чтобы защититься от ветра. Лечить ломоту в суставах и кожые болезни сюда приезжали не только жители Тункинской долины, но и Забайкалья. Со временем о лечебной силе воды узнали русские, казаки-пограничники и крестьяне-переселенцы Тункинского края. Приезжавшие издалека «курортники» жили в арендованных у бурят юртах, у них же покупали съестные продукты.
Рядом с аршаном стояло обо, алтарь в честь духа-хозяина аршана. Во времена тэнгрианства и шаманизма это была просто горка из камней. После прихода в Тункинскую долину ламаизма возле горки появилось изображение бурхана, как буряты называют богов, и табличка со священными словами «ом ма ни пад ме хум». Прежде чем приступить к лечению, всегда обращались к духу аршана с просьбой разрешения на выздоровление и проводили специальные обряды в его честь. Шаманисты-эвенки вешали на ветки деревьев возле аршана ленточки в подарок духу источника. Шаманисты-буряты варили обрядовый саламат, смешанную с мукой сметану. Потом вставляли в землю тургэ, прут, к которому привязывали узкие белые и синие ленточки-заала. Тургэ у шаманистов играл ту же роль, что и зажжённые свечи у христиан. В качестве жертвоприношения эжину источника брызгали молочной водкой тарасуном и саламатом. Приносит в жертву животных в честь божеств воды не разрешалось. Во время брызганья читали молебен, просили эжэна Туранского источника принять тарасун, саламат, удостоить жертвователя получить целебную силу воды, разрушить все его болезни и немощи, послать всё хорошее.
Буряты-ламаисты, приступая к лечению, выполняли правила, предписываемые тибетской медициной относительно бальнеологических процедур. Приехав на аршан, они приносили его эжэну-хозяину что-либо из нетронутой пищи, ритуальный шарф-хадак, ленточки и просили разрешение на исцеление и различные милости не только у хозяина целебной воды, но и у всех божеств местности.
Больным с язвочками и ранками на теле запрещалось входить в источник и осквернять его. Они набирали воду в сосуд и омывали поражённые места как можно дальше от источника. Все остальные пациенты перед погруженим в яму-«ванну» обвязывали белой тканью области сердца, живота, половых органов, локтей и колен, оберегая их от чрезмерного перегрева и прникновения минералов. Белый цвет символизировал воду и обладал успокаивающим воздействием. Затем шла подготовка организма к принятию тепла из воды: смоченной в минеральной воде рукой массировали грудь, живот, локти и колени. В воду заходили постепенно, и когда она закрывала колени 2-3 минуты ожидали подъёма тепла к голове. Наконец, погружались до пупка и до шеи. Страдающим сердечными заболеваниями позволялось заходить в аршан только до пупка. Во время погружения читали мантру Орошо, Будде Медицины, усиливавшую лечебные свойства минеральной воды. Выйдя из источника, хорошо закутывались в халаты, чтобы пропотеть и позволить теплу уничтожить телесные блоки. Бурятские ламы-врачи, или эмчи-ламы, советовали принимать ванны 7, 15 или 21 день. Продолжительность приёма ванны до середины курса увеличивалась, потом уменьшалась, и время процедуры последнего сенса равнялось времени первого сеанса. Бальнеологическое лечение предполагало диету из мясных супов и варёной пищи.
Русские пациенты Туранских горячих вод тоже выполняли принятые у бурят обряды, внося в них некоторые православные элементы. Тем, кто не мог добраться в этот удалённый уголок, воду источника наливали в бочку и везли для принятия домашних ванн, невзирая на то, что остывшая вода теряла множетсво лечебных свойств.
Бурятская община всеми средствами оберегала источник от посягательств на него со стороны губернского начальства. Во-первых, он славился как мощное целебное сакральное место. Во-вторых, давал хорошую прибыль за аренду юрт и продажу молочных продуктов для проведения обрядов-жертвоприношений. Горный отдел Главного Управления Восточной Сибири, занимавшийся бальнеологическими курортами, периодически отправлял в Туран чиновников для изучения местности и освидетельствования результатов лечения.
Но им всегда давалсь крупная взятка за обещание не разглашать властям тайну сильных целебных свойств аршана и сообщать им о многочисленных трудностях доступа к нему. Всё изменилось после назначения в 1838 году в Тункинский край на должность пограничного пристава Семёна Ивановича Черепанова. (К сожалению, не смогла найти портрет). Позже, став профессиональным писателем, Семён Иванович напишет в мемуарах «Воспоминания сибирского казака»: «Однажды ко мне явилась депутация бурят … и объяснила, что есть тут минеральный ключ, но что всё общество постоянно желало оставлять его в неизвестности и просило о том каждого вновь прибывшего начальника, за что и приносило благодарность, что и мне было предложено… Итак, предместники мои …. предпочли за презренную мзду скрывать такой редкий дар природы на пользу человечеству. Я никак не мог принудить себя идти по следам их — и минеральный ключ немедленно стал известным… Сначала был прислан лаборант для разложения вод, … вслед за ним прискакал инженер для возведения здания в дополнение к построенному уже мною домику, проведения дорог, постройки мостов и т. д.»
Курорт иркутской аристократии и интеллегенции
Первым попечителем курорта стал генерал-губернатор Восточной Сибири Вильгельм Яковливеч Руперт.
Его жена Елена Фёдоровна страдала «сведением рук». Впрочем, один из чиновников ГУВС, Падерин, в своих мемуарах выразился более конкретно о болезни губернаторши: «Елена Фёдоровна была больным человеком, у неё рука сохла».
Как бы там ни было, посещение Туранского горячего источника принесло Елене Фёдоровне заметное облегчение, чего не могли сделать популярные бальнеологические курорты Забайкалья. В результате, Горный отдел взял в аренду у бурятской общины прилегавшие к аршану земли. Сам же генерал-губернатор начал вкладывать в развитие нового курорта как средства из казны, так и свои собственные. Для семейства Рупертов за счёт Вильгельмя Яковлевича Руперта был построен дом с мезонином на возвышенном берегу Ихэ-Ухгунь, чтобы воздушные течения защищали его от сырости, царящей в ущелье. Сейчас на его месте стоят симпатичные корпуса пансионата.
Под руководством С. И. Черепанова и адъютаната генерал-губернатора Я. И. Безносикова курорт быстро преображался. Были возведены мосты через реку и конструкции для укрепления берегов. Построили дом для приезжих с четырьмя квартирами, кухней на втором этаже и двумя ваннами на первом этаже. В доме имелись хозяйственные службы для обеспечения гостям приятного и комфортного отдыха. В каждую ванну из земли бил свой ключ. Горячая вода их наполняла, а после процедуры стекала в отверстие. На основании химического анализа аршана иркутские врачи, направляя на Туранские горячие воды пациентов, рекомендовали им принимать ванны один раз в день по 20 минут.
Вслед за губернаторским семейством на курорт потянулись иркутские аристократы и интеллигенция, несмотря на то, что путь был неблизкий и довольно сложный. Сейчас в Нилову Пустынь на рейсовом автобусе «Иркутск-Нилова Пустынь» курортники доезжают за пять-шесть часов. В 40-е годы XIX века дорога занимала несколько дней с остановкой на ночь в селе Тунка. Общее, что связывает посетителей курорта прошлого и наших дней — возможность наслаждаться заснеженными пиками Тункинских Альп, красотой тайги и просторами степей на всём протяжении пути.
Главным развлеченим гостей Туранских горячих воды были прогулки по окрестностям. Они с удовольствием ходили слушать журчание притока Ихэ-Ухгуни, маленькой речки Холхондой, что на бурятском знчит «колокольчик».
Наиболее смелые изучали пещеры в прибрежных скалах.
Любители рыбной ловли из числа отдыхающих добывали в Ихэ-Ухгуни хариусов, линьков, налимов, тайменей. Буряты соседних с курортом улусов объясняли русским гостям необходимость соблюдать принятые в этой местности правила почитания духов-хозяев рек и тайги. Духов рыбной ловли полагалось «угощать» молоком и кусками жареной рыбы.
Во время охоты на тетеревов, зайцев, белку обязательно брызгали тарасуном в честь хозяина тайги Хангая. С большим уважением следовало относиться к требованиям эжина-хозяина Тункинской тайги Хойтинского хангая беречь деревья, особенно лиственницы, связанные с жизненнстью человека. Срубить лиственницу означало укоротить себе жизнь.
По вечерам общество развлекалось игрой в карты, домино, шахматы, бильярд. Сопровождавшая родителей молодёжь предпочитала игру в фанты, рифмы. Курорт под патронажем губернатора развивался и хорошел, строились частные дома иркутских аристократов и интеллигентов. Семён Иванович Черепанов обустроил большой хозяйственный двор, чтобы постоянно обеспечивать курортников свежими продуктами. Но всё изменилось в 1847 году, когда вместе с В. Я. Рупертом на Туранские горячие воды приехал архиепископ Иркутский и Нерчинский Нил.
Как светский курорт превратился в монашеский скит
Итак, в 1845 году курорт посетил архепископ Нил Иркутский.
Он выразил мысль, что в целях распространения на окраине Иркутской губернии «гражданского просвещения» и христианизации местных бурят, желательно обустроить здесь вместо светского курорта православную пустынь, построить церковь и учредить притч. Что касается использования воды минерального источника, то «… приходящие в пустынную врачебницу тем скорее станут обретать в ней цельбу и не от одних телесных недугов, но вместе и от душевных, находясь здесь в удалении от соблазнов мира и от всего, что делает рабом страстей». Генерал-губернатор согласился с доводами православного владыки. Работая над книгой «Нилова Пустынь — целебное и сакральное сокровище Бурятии», в которой Нилу Иркутскому посвящена глава, я убедилась, что архиепископ относился к числу людей, с доводами которых соглашаются практически все и всегда, и которые обычно получают то, что намерены получить. Так произошло и с курортом. Генерал-губернатор передал Туранские горячие воды со всеми постройками, мостами, жилыми домами, в том числе частными, в полное распоряжение Иркутской православной епархии. Елена Фёдоровна Руперт пожертвовала на пустынь 1100 рублей серебром. Дом декабриста Владимира Федосеевича Раевского переоборудовали и отдали под церковь, которую преосвященный Нил освятил в феврале 1846 года в честь првославного святого Нила Столбенского, совершившего в XVI веке христианский подвиг 26-летнего молчания и постничества. Свой дом Руперты отдали под квартиру архиерея и для приезжих. Дом Безносикова достался церковному причетнику. Более того, 30 марта 1846 года «туранскими бурятами, с общего согласия … добровольно уступлено для пустыни пустопорожной и сенокосной земли 785 десятин, 706 сажен, Высочайше утверждённой за пустынью, пока будет она существовать в этом месте». Финансовые вложения в новую обитель в сумме 15000 серебром, проценты с которых полагалось ежегодно использовать для поддержания хозяйственной деятельности монашеского скита, сделали иркутские нувориши Е. А. Кузнецов и К. П. Трапезников. В свою очередь, Священный Синод принял Указ об ежегодном ассигновании на нужды пустыни 400 рублей серебром. К 1850 году на левом берегу Ихэ-Угуни была пострена новая церковь, освященная в октябре того же года. 9 июля 1851 по Высочайшему Указу утверждалась заштатная мужская Пустынь во имя Нила Столбенского. Так началась новая жизнь курорта, получившего и новое название — Ниловские горячие воды.
Лариса Новицкая