ПОДРОСТКОВЫЕ БАНДЫ 80-х
Начиная тему подростковых банд 80-х, вспомнил один жуткий случай, произошедший в нашем районе в конце восьмидесятых.
Подростки выкрали из морга трупик младенца и сожгли его на костре. Без всяких меркантильных целей, от «нечего делать». Милиция немедленно начала расследование, но найти отморозков не удалось. Круг подозреваемых был известен, тайны в подростковой среде долго не сохраняются. Опера и участковые начали работу. Но подростки молчали. Их не трогали рассказы про горе безутешных родителей, не убеждали угрозы.
Почему молодые люди тех лет покрывали чудовищ, но не смели нарушить негласный закон молчания Вспоминаю другие правила подросткового мира. Круговая порука. Готовность всегда принять вызов, подраться. Готовность всегда ответить за свои слова. Помощь товарищу, попавшему в руки милиции. Презрение к официальным советским законам и правилам, особенно к правилам учреждений образования. Хорошо учится — западло. Милиция и педагоги — враги. Уважение к сверстникам, побывавшим в местах лишения свободы (при условии, что они не были в касте униженых). У подростков — свои авторитеты. Участие в драках район на район.
Были и другие пункты, всего не упомнишь. Добавьте к этому почти всеобщее курение и употребление алкоголя. Некоторые подростки успевали дойти до второй стадии алкоголизма. Сейчас эти люди выросли, некоторые даже заняли руководящие кресла. Те правила крепко вплетены в наше нынешнее общественное сознание.
Свою завершенную форму понятия малолетней братвы обрели в городах среднего Поволжья, особенно в Казани.
«Казанский феномен» проявился задолго до пресловутой перестройки и всеобщей криминализации российского общества. Еще в те времена, когда инспекции по делам несовершеннолетних во всех крупных населенных пунктах СССР считали своими главными показателями успехов в работе выявление и отправку на скамью подсудимых отдельных трудных подростков, промышлявших мелкими кражами, детские инспектора Казани столкнулись с явлением настолько непонятным, страшным и поражавшим своей организованностью, что они долго сами не могли его понять и правильно классифицировать. А на самом-то деле они столкнулись с одной из форм проявления организованной преступности, но поскольку в обществе развитого социализма говорить в открытую об оргпреступности было нельзя, то долгое время кошмар, ставший явью в миллионном городе, старательно скрывался. Однако известно (причем давно), что ни одна проблема никогда не решалась замалчиванием и деланием вида, что ничего не происходит, болезнь прогрессирует, если ее не лечить.
В 1987 году, когда наступила пора гласности и перестройки, в казанских газетах, а потом и в столичных средствах массовой информации стали появляться статьи о так называемом «казанском феномене». Исповеди бывших группировщиков, отошедших от банд по разным причинам, а также рассказы пострадавших от действий братвы повергали добропорядочных граждан в шок и состояние паники. Казань была охвачена страхом, родители боялись за своих детей, в адрес правоохранительных органов посыпались обвинения в несостоятельности или просто в нежелании разогнать группировки и навести в Казани порядок. Органы вяло отбрехивались, заявляя, что они и так делают все, что могут, и что это вопрос не столько уголовного характера, сколько социального. И призывали навалиться всем миром на обрушившуюся на город беду. Навалиться всем миром не получилось, получился обычный российский бардак: часть работы возложили на комсомол (и это при том что почти все участники банд сами состояли в этой организации), были открыты многочисленные кружки, клубы, спортивные секции все это делалось для того, чтобы оторвать подростков от улиц, заинтересовав их чем-то другим. В противовес группировкам, в Казани даже создали отряд «Каскад», возглавлявшийся несколькими ветеранами афганской войны, состоявший на 90 процентов из подростков. Однако к концу 80-х всем более-менее трезво мыслившим специалистам было ясно, что эти меры были не более эффективными, чем горчичники при лечении рака. Группировки стали слишком сильными и организованными, численность некоторых из них доходила уже до 500 бойцов, и все новые и новые мальчишки пополняли их ряды.
Нельзя сказать, что милиция совсем ничего не делала. Поскольку несовершеннолетние бандиты устраивали свои вечерние сборища, как правило, на территориях школьных дворов и детских садов или в хоккейных коробках, то милиционеры часто устраивали облавы в этих местах. Целые автобусы доставляли пойманных группировщиков до ближайших райотделов милиции, где их всех фиксировали фотографировали и переписывали паспортные данные. Таким образом, в руках милиции с течением времени оказались почти полные списки членов группировок. Однако информацию о внутреннем устройстве организованных преступных группировок получать было крайне сложно, поскольку в среде бандитствовавших подростков реально действовал закон омерты то есть закон молчания.
Обычные же люди, добропорядочные граждане, имели и вовсе весьма отдаленное и очень искаженное представление о группировках. В конце 80-х в одной из газет было опубликовано письмо 16-летней девушки, в котором она рассказывала о том, что никакой защиты от группировщиков нет, и делала вывод, что для того, чтобы ее не трогали, ей необходимо самой вступить в банду. Девушка явно не знала, что ни в одной бригаде нет представительниц слабого пола и что если она попытается предпринять какие-то практические шаги для вступления в группировку, то ее просто-напросто изнасилуют, и вся дальнейшая ее жизнь превратится в ад. В Казани в 80-х годах реально действовал так называемый закон, запрещавший парням ходить с недевственницами они считались проститутками, и чтобы избегнуть очередного группового изнасилования, им приходилось появляться на улице только в сопровождении родителей. Многие из опубликованных в газетах того времени интервью с членами группировок больше всего напоминают упражнения авторов в жанре современной сказки. В печати постоянно появлялись рассказы о несуществовавших бандах и о придуманных лидерах.
Почти все эти группировки возникли еще в конце 70-х годов. Они поделили Казань на территории, а каждая группировка, в свою очередь, делилась на несколько возрастных категорий: скорлупу, супермолодых, молодых, средних, старших и стариков. Всем, кроме старших и стариков, нельзя было курить и употреблять спиртные напитки. Что же касается наркотиков, то о них в те времена и вовсе не было речи. Все группировщики коротко стриглись, зимой носили тулупы, спортивные штаны, ботинки «прощай, молодость», «уши» зимних шапок завязывались внизу. Выбор одежды диктовался не просто модой, но и функциональной необходимостью тулупы смягчали удары, а завязывавшиеся снизу шапки не сваливались с голов во время бега. Каждый день происходили сборы всей группировки по возрастам. Два-три раза в неделю полностью собиралась вся банда. Если кто-то из молодых однажды не появлялся, то на следующем сборе средние вставали в круг, вызывая туда по очереди всех молодых, кроме провинившегося, и избивали их. Бить можно было только руками, избивать ногами и разными подручными средствами запрещалось. Потом молодые отходили в сторонку и уже сами учили своего залетчика.
Выйти из банды было практически невозможно, существовало, пожалуй, только три способа выйти из группировки, то есть отшиться: переехать в другой город, попасть под следствие или стать инвалидом. Вступить же в банду, наоборот, было достаточно просто. Кандидат в группировщики приходил на сбор и вставал в центр большого круга, ему задавались вопросы относительно того, зачем он хочет войти в банду, а он отвечал, что не хочет быть чушпаном и морехой, хочет быть вместе с пацанами и стоять за улицу. После таких ответов, если никто не располагал никаким компроматом на кандидата, ему жали руку, и он становился своим. В те времена в Казани члены банд здоровались за руку только с себе подобными. В отношениях между бандами были три состояния: мир, война и «до первого конфликта». Обычно всей «политикой» занимались старики и старшие, но иногда войны возникали и стихийно, когда молодые из в общем-то дружественных группировок случайно дрались между собой. На летнее время устанавливалось всеобщее перемирие, которое, впрочем, часто нарушалось.
Примерно раз в месяц со всех членов банды собирались деньги для пополнения общака. С суперов и скорлупы собирали по три рубля, со средних и молодых по 5-10 рублей. Официальная мотивировка сбора денег якобы заключалась в том, чтобы «греть» членов банды, сидевших в тюрьмах, однако никто не знал, сколько денег и на какие нужды было потрачено на самом деле. Хранителями или держателями общаков всегда были наиболее авторитетные бандиты из числа неоднократно судимых.
«Отмотавшись» примерно до 20-летнего возраста, парни обычно выходили из группировок, и, как правило, никто из стариков не препятствовал их уходу. Дело в том, что объективно старикам было невыгодно увеличение собственного поголовья. Кстати говоря, до казанских оперативников не раз доходила информация о том, что часть денег, собиравшихся с разных банд (в том числе с банд, воевавших друг с другом), уходит куда-то еще «наверх». Такая информация опровергала все утверждения, что в Казани уличные группировки действовали сами по себе.
Многие социологи, эксперты и криминалисты неоднократно пытались объяснить причины происхождения «казанского феномена» именно в Казани. Версий было много. Один московский журналист даже дошел до того, что обвинил во всем ЦРУ. По его представлению, группировки финансировались из США. Более реальные версии тоже в конечном итоге ничего толком не объясняли Причины «казанского феномена» видели в том, что в Казани издавна существовала традиция кулачных боев, что культурный уровень населения был чрезвычайно низким, что на территории Татарстана было расположено много тюрем и лагерей, что досуг подростков был абсолютно не организован, что милиция была слабой и аморфной, что на территории республики постоянно сталкивались христианство и ислам, что в Татарии проживало много воров в законе и т.д, и т.п. Однако все эти объяснения на самом деле ничего не объясняют, культурный уровень населения Татарстана ничуть не ниже, чем в других провинциях России. А исправительных учреждений в Татарии гораздо меньше, чем в Сибири или, скажем, на Урале. Кулачные бои проходили издавна в любом городе или деревне, досуг подростков был плохо организован везде, воров в законе в Москве было больше, а столкновений на религиозной почве в 70-80-х годах в Татарии практически не фиксировалось. Что же касается казанской милиции, то ее как раз особые условия научили работать оперативно и жестко: например, весной 1998 года первый отдел милиции Вахитовского района, которым руководит Павел Гетманский, практически полностью сумел уничтожить банду «Брод».
Казанские группировки жили именно по воровским законам и понятиям. Они гораздо больше ориентированы на воровские законы, чем представители криминальных образований в других городах там они возникли позже, когда уже началась эпоха коммерцизации и больших денег. Кстати говоря, в Советском Союзе до 90-х годов было еще два города, где существовали группировки, очень похожие на казанские. Это подмосковные Люберцы и Кривой Рог. В Москве в 80-х годах было даже специальное место бар «Метелица» на Новом Арбате, где люберецкие встречались со своими казанскими братьями по духу, а потом они вместе шли убивать и грабить молодых москвичей. И те, и другие ненавидели западную одежду и длинные волосы.
В конце 80-х годов по всей стране начал расцветать рэкет. Во всех крупных городах России возникали и структурировались преступные сообщества, а в Казани они к тому времени были и так хорошо организованы и подготовлены. Очень быстро вчерашние подростки, воевавшие между собой за кусок асфальта, переквалифицировались в рэкетиры. Понятия и законы группировок были слегка откорректированы, но предпринимательство в Казани развивалось медленнее, чем в столицах. У казанских коммерсантов не было таких возможностей, как у московских и питерских бизнесменов. К тому же в городе явно замечался переизбыток братвы. Эти обстоятельства вынудили многих казанских бандитов уехать на заработки в другие города.
Есть еще интересное свидетельство участника https://lenta.ru/articles/2018/05/19/opg/
