Попытки воплотить в жизнь известную мичуринскую фразу «не стоит ожидать милостей от природы» сказываются до сих пор. Причем столь сильно, что это природе впору уже просить милости.
История переселения камчатских крабов на Баренцево море — из этого разряда.
Идею такого переселения бросил кто-то из советских ученых еще в 1920-е. Причем не из научного любопытства, а сугубо из практических соображений — в стране было голодно. Власти попытались было решить проблему снабжения продовольствием за счет рыбы и других морепродуктов. В числе прочих в народные спасители записали и камчатского краба.
Это самый крупный из крабов — его панцирь достигает в поперечнике четверти метра, а с конечностями краб в ширину — более метра. Этот крупный хищник пожирает все живое вокруг, и природных врагов у него нет.
Работы над акклиматизацией камчатского краба на Севере начались в 1931 году — и сразу обнаружились два подхода к делу. Будущий академик АН СССР, а тогда еще молодой ленинградский ученый Евгений Крепс считал единственно возможным перевозить икру — мол, на ранних стадиях развития животное легче осваивается в окружающей среде. Московский биолог Иван Закс предлагал транспортировать взрослые особи, ссылаясь на то, что изменение состава воды и т.п. приведет к гибели икринок.
Коллеги в итоге сошлись на «золотой середине»: решили перевозить мальков. Крепс и Закс сами собирали материал, сами сопровождали его от Владивостока до Мурманска. Однако все попытки заканчивались одинаково — крохотные крабы погибали, так и не добравшись до места назначения.
Коллеги по-разному восприняли неудачи. Крепс (чьей научной специализацией была физиология) заявил, что надо провести всесторонние физиологические исследования, и засел в лаборатории. Закс окончательно перебрался во Владивосток, чтобы изучить подопечного в его родной среде.
Научный спор разрешил НКВД. Сначала на Колыму переселили Крепса, а затем и Закса. Как «выяснилось», первый отказался акклиматизировать краба, поскольку не желал обогащать ценным продуктом родной народ. Второй, напротив, взялся за акклиматизацию, чтобы самолично загубить революционное начинание.
Затем в научной периодике был опубликован ряд разгромных работ об «авантюре», и об идее переселения краба, казалось бы, все забыли.
Но продолжить начатое дело в 1961 году решил Юрий Орлов.
В отличие от предшественников, у него были предпосылки для успеха.
Закс с Крепсом пользовались для перевозки подопечных металлическими ящиками, сквозь стенки которых не видно, как чувствуют себя будущие колонисты. В распоряжении Орлова были уже емкости из небьющегося оргстекла.
До войны не существовало и систем для продувки воды кислородом: ошибочно считалось, что он вреден для живых организмов.
Но главное — транспорт. Крепс и Закс тащились из Владивостока до Мурманска поездом одиннадцать суток, а основная масса молодых крабов гибла уже на 2-6 день путешествия. Орлов воспользовался самолетом: даже с несколькими промежуточными посадками в Сибири, путешествие не превышало пяти дней.
К тому же Орлов сделал ставку на перевоз взрослых крабов (как изначально предлагал Закс). Десять лет ученый работал над проектом.
Оставалось только ждать, удастся ли задуманное….
В 1974 году камчатский краб впервые попался в сети мурманских рыбаков. Их норвежские коллеги столкнулись с новой для себя добычей три года спустя.
Норвежские газеты вскоре запестрели аршинными заголовками: «Красные идут!», «Оккупанты из России!» Политическую страшилку сменила экологическая: мол, огромные крабы-монстры — это мутанты, появившиеся вследствие атомного загрязнения Баренцева моря…
Пугать на самом деле нужно было совсем другим.
Процесс вживания вида за пределами его изначального ареала состоит из нескольких этапов. На первом этапе переселенный краб освоил новые места обитания, приспособился к местным условиям и расширил район распространения. Этот этап протекал при низкой численности переселенцев и был практически незаметным. Но затем освоившийся краб начал бурно размножаться — произошел так называемый экологический взрыв, случающийся при вселении в район с обилием пищи и отсутствием врагов. Численность популяции камчатских крабов в Баренцевом море давно уже зашкалила за 100 млн особей. Он быстро распространяется к юго-западу вдоль побережья Норвегии и к северу, где уже достиг Шпицбергена.
Растущая популяция камчатских крабов с потрясающей скоростью уничтожает изначальную флору и фауну Баренцева моря — местные виды ракообразных, иглокожих (морских ежей) и моллюсков. Камчатские гиганты превращают морское дно в пустыню. Рост численности краба не смогло остановить даже браконьерство, которое в 90-е вроде бы превзошло все мыслимые пределы.
При этом коммерческая добыча крабов началась сравнительно недавно: Норвегия начала их ловить в 2002 году, а Россия только в 2004-м. Все потому, что двусторонняя комиссия по рыболовству долгое время не могла обсудить и утвердить объемы промыслового лова краба.
Квоты на добычу краба Россия и Норвегия определяют для себя самостоятельно. Но в России они не слишком велики. Например, в 2008 году — всего 11,5 тысяч тонн. При том, что ученые требовали нарастить объемы лова, чтобы спасти экосистему Баренцева моря.
Впрочем, в то же самое время другие ученые занимались совсем уж непонятным — в контексте ситуации — делом. В июле 2010 года представители Росрыболовства с гордостью отчитались: российские ученые впервые в мире выпустили в Баренцево море 200 тысяч выращенных в искусственных условиях мальков камчатского краба. Более того: Росрыболовство просило государственной поддержки «для расширения работ по исключительно важным направлениям сохранения и увеличения запасов камчатского краба в Северном бассейне». Как будто краб и без государственной поддержки не чувствовал себя прекраснейшим образом! Настолько хорошо, что по оценкам специалистов ему предстоит теперь дальняя дорога — оккупировать берега Европы вплоть до самого Средиземного моря.