Новое мифотворчество о Невской битве или «нетрадиционный взгляд» Игоря Данилевского
В последнее время большую популярность приобрели видеолекции и, в меньшей степени, печатные работы историка Игоря Данилевского. Популярность его обусловлена «трезвым», «свежим», «не традиционным» взглядом на события русской истории и якобы борьбой с историческими «мифами». Что ж, разберем его критический анализ одного из основательно, по его мнению, мифологизированных событий истории Руси — Невской битвы.
Данилевский: «Начнем с того, что столкновение на Неве вряд ли можно назвать битвой. Мы даже не замечаем, как уже одним этим словом начинает закладываться фундамент мифического восприятия. Ведь такое определение само по себе является неочевидной, незаметной характеристикой события. Оно ставит победу Александра в один рад с другими битвами за Москву, под Сталинградом, Курском, за Берлин И соглашаясь с тем, что столкновение со шведскими рыцарями могло (но совсем необязательно должно было) иметь далеко идущие последствия, вряд ли стоит преувеличивать его масштабы.»
— Начнем с того, что крайне не профессионально, если вы историк, сравнивать длившиеся месяцами на многокилометровых фронтах битвы Великой Отечественной Войны с битвами средневековья, даже с самыми крупными из них.
Данилевский: «Кстати, о масштабах. Давайте еще раз обратимся к источнику. Как мы помним, у устья Ижоры пало не более 20 новгородцев и ладожан. Много это или мало Много, поскольку каждая человеческая жизнь бесценна. Но как тогда назвать уже упоминавшиеся сражения под Изборском и Псковом А помним ли мы о них»
— Чуть выше Данилевский упоминает, что в битве под Изборском погибло, согласно Псковским летописям, от 600 до 800 псковичей, это правда, но автор забывает добавить, что псковичи потерпели полное поражение в этой битве, а как показывает анализ потерь в средневековых битвах сторона, которая терпит поражение, нередко несла страшные потери — до 40-50% личного состава. Так в битвах при Пуатье (1356 г.) и Азенкуре (1415 г.) было убито до 40% французских рыцарей; с другой стороны, в конце войны получившие тактическое преимущество французы убили до половины английских воинов в сражениях при Пате (1429 г.), Форминьи (1450 г.) и Кастильоне (1453 г.). В англо-шотландских войнах больше 5 тысяч убитых шотландцев (вероятно, около 40%) в битве при Фолкерке (1298 г.), убито 55% шотландской кавалерии при Халидон-Хилле (1333 г.), погибло более половины (возможно, 2/3, включая пленных) шотландцев, участвовавших в битве при Невиллс-Кроссе (1346 г.). В войнах с участием швейцарцев более половины австрийских рыцарей убито в битвах при Моргартене (1315 г.) и Земпахе (1386 г.), в битве при Сен-Жакоб-ан-Бирс до последнего человека уничтожен швейцарский отряд в 1500 чел. и т.д.
В свою очередь потери новгородцев и ладожан источники действительно оценивают, примерно, в 20 человек: «Новгородець же ту паде: Костянтинъ Луготиниць, Гюрята Пинещиничь, Наместъ, Дрочило Нездыловъ сынъ кожевника, а всехъ 20 мужь с ладожаны, или мне, богь вестъ.» Но надо помнить, что это потери победившей стороны, которые зачастую в Средние века были много меньшими потерь проигравших. Например, в битве при Креси (1346 год) перекличка среди англичан после боя показала отсутствие всего 40 латников. Точные потери лучников и копейщиков неизвестны, они должны быть существенно больше, но в целом тоже невелики. По предположительным современным оценкам, у англичан могло быть около 200 убитых и раненых. Т.е. в одной из самых крупных битв Средневековья, каковой справедливо считается битва при Креси, среди победителей-англичан насчитывается всего 40 погибших более или менее ценных/заметных/знатных бойцов — латников, в то время как в битве на Неве летопись зафиксировала гиблель около 20 «мужь» — т.е. также не простолюдинов. Вероятно, на основании незначительности потерь англичан при Креси мы, действуя по антинаучной методике Данилевского, должны отказать этому одному из крупнейших сражений в истории средневековых Англии и Франции в наименовании — битва, а назвать его малозначимой стычкой или около того. Как видим слабое знание военной истории Средневековья у Данилевского очевидно. Впрочем — военная история никогда и не была его специальностью.
Данилевский: «Но, может быть, новгородцам удалось нанести врагу невосполнимый урон Упоминаются ведь чуть ли не горы трупов. Однако, как подчеркивает Лаврентьевский список Жития, большинство шведов было убито от ангела Господня на противоположном берегу Ижоры, где не бе проходно полку Олександрову. Другими словами, перебитые шведы не на совести новгородского князя и его дружины. Скорее всего, они пали в бою с местными племенами, которые, судя по всему, и были реальными победителями в Невском сражении. Дружина же новгородского князя оказалась для них, видимо, лишь подспорьем»
— Во первых, новгородцам действительно удалось нанести шведам большой урон: «и множество много ихъ паде; и накладше корабля два вятшихъ мужь, преже себе пустиша и к морю; а прокъ ихъ, ископавше яму, вметаша в ню бещисла.» Вследствие чего после Невской битвы шведы 16 лет не решались вторгаться в новгородские земли. А во-вторых, далее следует просто шедевральный пассаж, где прекрасно всё: и гипотеза — решающая роль в победе на Неве финно-угорских племен (хотя в Новгородской летописи среди участников названы только побитые шведы, а также победившие новгородцы и ладожане:»князь же Олександръ не умедли ни мало с новгородци и с ладожаны приде на ня») и доказательство этой гипотезы — строки из жития Александра Невского о помощи в бою ангела, что для жития вполне нормально, но как ангела можно принять за финно-угорское ополчение совершенно непонятно! Тем более что далее, при анализе жития, Данилевский сам отмечает в нем многочисленные цитаты из писания: «Что же касается описания самого прихода короля части Римьскыя, то оно вполне созвучно в деталях библейскому рассказу о нашествии Ассирийского царя на царя Израильского Езекию и т.д.»
Данилевский: «Уточнение планов врага в Новгородской первой летописи (хотяче всприяти Ладогу, просто же реку и Новгород и всю область Новгродьскую) выглядит некоторым преувеличением. К тому же, агрессоры что-то не очень торопились осуществлять свои коварные замыслы. Показателем служит уже одно то, что шведы, войдя в Неву, пребывали в бездействии не менее недели. Дорога от устья Ижоры до Новгорода и обратно составляла около 400 км по пересеченной местности. А ведь Александр, как следует из источников, нашел шведов там, откуда был направлен ему ультиматум о сдаче или что вероятнее где их увидел ижорский старейшина Пелгусий.»
— В связи с этим есть вполне убедительная гипотеза В.А. Кучкина о том, что в 1240 году шведы хотели построить крепость в устье Ижоры основать здесь укрепление, которое позволит развить миссию в окрестных племенах и контролировать новгородскую торговлю «и сташа в Неве устье Ижеры, хотяче всприяти Ладогу.» В пользу версии Кучкина говорят действия шведов, которые явно излишне долго задержались в ижорском устье. Оставаясь в устье Ижоры почти две недели, шведы ставили себя в заведомо невыгодное положение при дальнейшем наступлении. Объяснить это можно только тем, что Ижора и была целью их визита. Тактика строительства крепостей в завоеванных землях активно применялся в Северной Европе уже в XII начале XIII в.: это и Рига (1200 г.), и Або (Турку; 1157 г.), и Торн (Торунь; 1231 г.). В 1256 году такую крепость в устье Нарвы попробуют построить шведы, а в 1300-м они заложат Ландскрону в устье Охты, также пытаясь пресечь сообщение новгородцев по Неве. Такая тактика была широко распространена в Европе.
Это позволяет заключить, что речь в 1240 году не должна идти о рядовом грабительском набеге. Малозначимое на первый взгляд и даже не отмеченное в западных источниках шведское вторжение на Неву вполне могло приобрести катастрофическое значение для Новгорода. Подобную ситуацию мы наблюдали на рубеже XIIXIII вв. в низовьях Западной Двины, когда беспечность и несвоевременная благожелательность полоцкого князя привела к отторжению крупных территорий, ранее подконтрольных Руси. Энергия Александра Ярославича, также считавшегося претендентом на полоцкий стол, не позволила реализовать «рижский проект» в устье Невы. Таким образом тактика северных крестоносцев Данилевскому, видимо, совершенно неизвестна.
Данилевский: «Так что битва, русский народ, этап в борьбе, потеря берегов, полная экономическая блокада архитектурные излишества, добавленные для обоснования мифа о первой великой победе Александра Ярославича. Точно такой же характер носят упоминания шведского ярла, возглавившего поход. Едва ли не во всех популярных описаниях называется его имя Биргер (шурин шведского конунга Эрика Шепелявого и фактический правитель страны в середине XIII в.).»
— Хотя мнение о том, что князем, упомянутым в летописи в качестве шведского предводителя, был ярл Биргер Магнуссон (ок. 12101266), фактический глава шведского государства в середине XIII в., основано лишь на одном письменном источнике «Рукописании Магнуша, короля Свейского», составленном в 14111413 гг. в Новгороде, тем не менее есть много косвенных данных указывающих на его участие в Невской битве. Возможность для шведов вести боевые действия на Неве в 1240 году была связана со Вторым шведским крестовым походом в Финляндию. В противоположность Руси в Швеции для данного периода источники вообще малочисленны. Располагаем «Хроникой Эрика» — рифмованной летописью, которая, возможно, написана в 13201330-е годы. Точную дату похода Хроника Эрика, однако, не сообщает. По ее свидетельству, шведский король Эрик Эрикссон Леспе (1222/3 1250 гг.) организовал поход в регион языческой Тавастии. Предводителем войска назначается зять короля Биргер, «который стал герцогом до того, как умер». Во время похода и в отсутствие Биргера король умирает, и преемником становится сын Биргера Вальдемар. Сопоставление всех этих событий, по мнению многих историков, определило дату крестового похода как 12491250 гг.
В противоположность этому суждению финский историк Ярл Галлен пришел к заключению о том, что упомянутый поход не происходил в 1249 году. Галлен, опираясь на норвежскую «Сагу короля Хакона», обратил внимание на то, что в 1249 году Биргер находился не в Финляндии, а в западной части Швеции, близко к границе с Норвегией. По сравнению с «Хроникой Эрика» эта сага более ранний и достоверный источник. Галлен, ссылаясь на папскую буллу 1237 году, в которой папа Григорий IX призвал шведское духовенство благословить крестовый поход против тавастов, определяет дату этого похода 1238-м, может быть, 1239-м годом. В таком случае военная экспедиция на Неву годом позже являлась продолжением упомянутого похода (кстати, при исследовании останков самого ярла было выявлено повреждение лицевых костей — помните, как согласно летописям, Александр заехал копьем Биргеру в голову) Но зачем Данилевскому анализировать скандинавские источники И так сойдет! Таким образом Данилевский не опровергает миф (его и нет), а наоборот рождает собственный, причем научно ничем не обоснованный. Такой вот «свежий взгляд».
Соединив все выводы Данилевского мы можем «реконструировать» события связанные с Невской битвой «по Данилевскому». Итак, шведы непонятно для чего, вероятно, с целью грабежа, вторглись на Русь, но стоят долгое время на одном месте и ничего не предпринимают. Предводитель шведов неизвестен, но это точно не Биргер — много чести для какого-то там Новгорода. Местные финно-угорские племена с незначительным вкраплением русских поднимаются на борьбу с грабителями и в небольшой стычке, которая совершенно непримечательна для истории, громят шведов. Именно стычке! Битва — много чести для Руси…только стычка. Не правда ли ново, живо, интересно, а главное нетрадиционно! Вот вам и новый миф — кушать подано…и ведь едят и хвалят!
Алексей Чикан.
Данилевский И.Г. Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.).
Хрусталёв Д.Г. Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XIIXIII вв.
Дмитрий Уваров. Битва при Креси (1346 г.) и военное дело начала Столетней войны.
Дмитрий Уваров. Военные потери в Средневековье.
Линд Д.Г. Некоторые соображения о Невской битве и ее значении.
