По рассказу А.М. Тургенева
(И.А. Крылов в воспоминаниях современников.М., 1982. С. 273274).
Плохо царей наших кормят.
Великий баснописец Иван Андреевич Крылов был известен между прочим своей необыкновенной прожорливостью.
Как-то, на одном обеде хозяин, прощаясь с ним, пошутил:
Боюсь, Иван Андреевич, что плохо мы вас накормили избаловали вас царские повара
(Царская семья благоволила к Крылову, и одно время он получал приглашения на обеды к императрице.)
Крылов отвечал на это следующее:
«Что царские повара! С обедов этих никогда сытым не возвращался. А я также прежде так думал закормят во дворце. Первый раз поехал и соображаю: какой уж тут ужин и прислугу отпустил. А вышло что Убранство, сервировка одна краса. Сели суп подают: на донышке зелень какая-то, морковки фестонами вырезаны, да все так на мели и стоит, потому что супу-то самого только лужица. Ей-богу, пять ложек всего набрал. Сомнение взяло: быть может, нашего брата писателя лакеи обносят Смотрю нет, у всех такое же мелководье. А пирожки не больше грецкого ореха. Захватил я два, а камер-лакей уж удирать норовит. Попридержал я его за пуговицу и еще парочку снял. Тут вырвался он и двух рядом со мною обнес. Верно, отставать лакеям возбраняется. Рыба хорошая форели; ведь гатчинские, свои, а такую мелюзгу подают, куда меньше порционного! За рыбою пошли французские финтифлюшки. Как бы горшочек опрокинутый, студнем облицованный, а внутри и зелень, и дичи кусочки, и трюфелей обрезочки всякие остаточки. На вкус недурно. Хочу второй горшочек взять, а блюдо-то уж далеко. Что же это, думаю, такое Здесь только пробовать дают!
Добрались до индейки. Не плошай, Иван Андреевич, здесь мы отыграемся. Подносят. Хотите верьте или нет только ножки и крылышки, на маленькие кусочки обкромленные, рядышком лежат, а самая-то та птица под ними припрятана, и нерезаная пребывает. Хороши молодчики! Взял я ножку, обглодал и положил на тарелку. Смотрю кругом. У всех по косточке на тарелке. Пустыня пустыней. Припомнился Пушкин покойный: «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями» И стало мне грустно-грустно, чуть слеза не прошибла А тут вижу царица-матушка печаль мою подметила и что-то главному лакею говорит и на меня указывает И что же Второй раз мне индейку поднесли. Низкий поклон я царице отвесил ведь жалованная. Хочу брать, а птица так неразрезанная и лежит. Нет, брат, шалишь меня не проведешь: вот так нарежь и сюда принеси, говорю камер-лакею. Так вот фунтик питательного и заполучил. А все кругом смотрят завидуют.
А индейка-то совсем захудалая, благородной дородности никакой, жарили спозаранку и к обеду, изверги, подогрели!
А сладкое! Стыдно сказать Пол-апельсина! Нутро природное вынуто, а взамен желе с вареньем набито. Со злости с кожей я его и съел. Плохо царей наших кормят, надувательство кругом. А вина льют без конца. Только что выпьешь, смотришь, опять рюмка стоит полная. А почему Потому что придворная челядь потом их распивает.
Вернулся я домой голодный-преголодный Как быть Прислугу отпустил, ничего не припасено Пришлось в ресторацию ехать. А теперь, когда там обедать приходится, ждет меня дома всегда ужин. Приедешь, выпьешь рюмочку водки, как будто вовсе и не обедал»
Ох, боюсь я, боюсь, прервал его хозяин, что и сегодня ждет не дождется вас ужин дома
Крылов божился, что сыт до отвала, что его по горло накормили.
Ну, по совести, не отставал хозяин, неужели вы, Иван Андреевич, так натощак и спать ляжете
По совести, натощак не лягу. Ужинать не буду, но тарелочку кислой капусты и квасу кувшинчик на сон грядущий приму, чтобы в горле не пересохло.
