ПОХОД СЕБАСТЬЯНА
КАК ЮНЫЙ КОРОЛЬ ПОРТУГАЛИИ ПОГУБИЛ СЕБЯ, СВОЮ АРМИЮ И СВОЁ КОРОЛЕВСТВО К середине XVI века Испания и Португалия представляли собой колониальные сверхдержавы. Пионеры Эпохи Великих географических открытий, они отправляли многочисленные морские и океанские экспедиции, расширяя границы тогдашнего мира. Еще в 1494 году они заключили знаменитый Тордесильясский договор, своевольно «поделив» весь не-европейский мир между собой. И испанцы, и португальцы ревностно оберегали свои «сферы влияния», в то же время активно насаждая свою культуру и традиции в новоприобретенных колониях. Казалось, никому не под силу сокрушить эти трансконтинентальные империи. Но, тем не менее, век их оказался недолгим.
История расцвета и угасания испанского могущества хорошо известна всем, но куда более скорым и трагичным было падение Португалии, чья слава и мощь навсегда остались погребенными на обдуваемых песчаными ветрами марокканских равнинах. Это случилось в 1578 году, во время Битвы трех королей, венчавшей славный и драматичный поход короля Себастьяна.
Португальцы завершили свою реконкисту на два с лишним столетия раньше испанцев, к 1249 году окончательно изгнав мусульман с территории страны. На престоле утвердилась Ависская династия, при которой Португалия достигла пика своего могущества. Именно португальцы стали первыми строить свою колониальную империю. Они начали свою экспансию в Африку в XV веке, захватив ряд важных портов в Марокко. Сначала в 1415 году была захвачена Сеута, спустя два года пали Танжер и Арсила. Этим португальцы во многом помогли кастильцам, которые все еще вели кровопролитную войну с Гранадским эмиратом связи пиренейских мусульман с союзниками в Северной Африке оказались нарушены.
В начале XVI века португальская экспансия в Марокко продолжилась один за другим пали города Агадир, Могадор, Сафри, Аземмур, Мазаган, Мехдия и Анфа. В то же время, столь стремительное расширение владений обнажило некоторые слабости завоевателей, что в дальнейшем сыграло против них. В частности, португальцам не хватало людских ресурсов для прочного удержания такого количества населенных пунктов в условиях постоянных набегов марокканцев и мятежей среди местного населения.
Утвердившаяся в Марокко Саадийская династия к середине XVI века активизировала действия против колонизаторов, выбив их из ряда занимаемых городов. В дальнейшем этот успех был развит, и к 1578 году в руках португальцев остались лишь Мазаган, Танжер и Сеута. Но положение даже этих городов было тяжелым. Наместник в Марокко дон Альваро де Карвальо периодически писал в Лиссабон, докладывая о сложной обстановке и постоянных атаках марокканцев. Аналогичной по содержанию была корреспонденция и других военачальников.
Однако, когда казалось, что ситуация достигла критической точки, Госпожа Удача неожиданно улыбнулась португальцам в стане их противника разгорелась гражданская война.
В 1574 году скончался давний противник колонизаторов шериф (правитель) Марокко Абделлах аль-Галиб. Трон занял его сын Мохаммед, который как правитель проявил себя с самой худшей стороны, и в итоге своим деспотизмом настроил против себя практически всех подданных. Люди хотели видеть шерифом его дядю Абд аль-Малика опытного полководца, храброго воина и рассудительного и справедливого человека. Видя такие настроения у подданных, Мохаммед спровадил дядю подальше, отправив его в почетное изгнание в качестве посла в Османскую империю. Там Абд аль-Малик сразу пришелся ко двору, став вхожим к султану Мураду I. Марокканец принимал участие в нескольких военных операциях султана, где, проявив себя с самой лучшей стороны, снискал еще большее расположение турок. В итоге кончилось все тем, что султан Мурад предложил изгнаннику помощь, если тот решит бороться за трон на Родине.
При поддержке турок Абд аль-Малик в 1576 году вторгся в Марокко, разбил войска своего племянника Мохаммеда и занял трон. Сам же Мохаммед, не найдя вокруг себя ни одного потенциального союзника, бросился за помощью ко вчерашнему врагу португальскому королю Себастьяну.
Сами португальцы доселе в марокканской гражданской войне были лишь статистами зажатые на побережье, они не могли ничего особо поделать, и теперь были ошарашены столь резкой сменой обстановки. Марокканцам, занятым распрей, стало не до них. Собственных сил на то, чтобы хоть как-то укрепить свое положение, по-прежнему не было, поэтому они лишь наблюдали за развитием ситуации со стороны.
Тем не менее, когда в один прекрасный день в ворота крепости Танжер постучался не кто иной, как свергнутый шериф Мохаммед, прибывший к городу с остатками своих войск, командир гарнизона впустил его, спешно отправив депешу Себастьяну в Лиссабон.
Король Себастьян был молод в 1578 году ему было 24 года и горяч, к тому же в столь неожиданном повороте дел он видел руку провидения обе марокканские партии ослабили друг друга в ходе конфликта, в стране еще не утихли волнения. Помимо этого, вместе с Мохаммедом португальский король получал в свое распоряжение и его сторонников. Все это давало неплохой шанс для реванша и укрепления пошатнувшихся позиций в Северной Африке…
Большинство португальских историков позднее сходились во мнении, что период правления Себастьяна I был едва ли не худшим этапом в истории страны и принес ей только неудачи. Но парадокс ситуации заключался в том, что сам король отнюдь не обнаруживал дурных человеческих качеств, был ярым патриотом своей страны и веры и был готов ради них поставить на карту даже собственную судьбу. Трагедия короля Себастьяна заключалась в том, что, будучи, в общем, неплохим человеком, он не обладал в полной мере качествами, необходимыми хорошему правителю. Впрочем, это была отнюдь не только его вина…
Себастьяну не довелось знать своего отца король Жуан скончался от туберкулеза незадолго до рождения сына. Мать новорожденного короля вскоре после этого отбыла в родную Испанию, оставив сына на попечение родни, выполнявшей регентские функции. Родственники не особо утруждали себя заботой о юноше, поручив его воспитание иезуитам. От них, а также из старинных хроник, Себастьян узнавал о временах крестовых походов, о доблестных рыцарях и мучениках за веру. К 24 годам он жил в своем собственном мире, где все еще торжествовали рыцарские обычаи прошлого, вера во Христа и постоянный звон стали и грохот сражений. Он был решителен, горяч, не терпел компромиссов и, подобно рыцарям из старинных легенд, мечтал о том, что и ему когда-нибудь представится шанс совершить подвиг во имя страны и веры. И когда его давний противник шериф Мохаммед обратился с просьбой о помощи, Себастьян решил, что момент за все рассчитаться с «безбожными варварами» наконец-то настал.
Ради такого грандиозного предприятия король не пожалел казны в Португалию призывались наемники и искатели приключений из Испании, Италии и Германии. Во главе этого разношерстного воинства 25 июня Себастьян и отплыл из Лиссабона в судьбоносный для страны «крестовый поход». Предприятие и правда изменило многое, но совсем не в том смысле, который желал видеть молодой король.
Экспедиция достигла побережья Марокко в июле 1578 года. Вместе с королем в порт Танжер прибыло войско общей численностью в 20 тысяч человек при 40 орудиях. Наемниками из европейских стран командовал один из известнейших искателей приключений своего времени — англичанин Томас Стакли. Ему было за 50, и всю свою жизнь он прослужил наемником в армиях Англии и Испании. Поговаривали, что он был внебрачным сыном Генриха VIII, известного своей любвеобильностью и плодовитостью, но доподлинно подтвердить или опровергнуть это так никто и не смог.
В Танжере португальцы соединились с шерифом Мохаммедом и его людьми. Оттуда Себастьян с союзниками выдвинулся к месту, называемому Сладкой речкой, где разбил лагерь 29 июля. Абд аль-Малик в это время рассылал гонцов по всей стране и стягивал войска к своей ставке в Гарбе.
Шериф Марокко имел исчерпывающую информацию о своем противнике и не упустил случая сыграть на его слабостях. Тонкий психолог, Абд аль-Малик затеял с королем переписку, в которой, играя на его самоуверенности и вере в идеалы рыцарства, предлагал ему покинуть лагерь у Сладкой речки и выступить навстречу со всем своим войском. Шериф писал: «Я пересекаю всю страну, чтобы встретиться с тобой, а ты не делаешь мне навстречу ни шага. Это недостойно рыцаря и христианина, а если ты отступишь к месту своей высадки, то ты всего лишь собака и сукин сын».
Расчет оказался верным молодой король пришел в ярость от такой дерзости и приказал спешно сниматься с лагеря и идти вглубь страны навстречу войску Абд аль-Малика. Стакли, другие командиры, а также союзник короля беглый шериф Мохаммед пытались урезонить Себастьяна, говоря, что противник заманивает его в ловушку, вынуждая совершить марш по пустынным равнинам под палящим солнцем. К тому же, до Мохаммеда от его шпионов дошли сведения, что Абд аль-Малик тяжело болен, и скоро, вероятнее всего, скончается, поэтому самым разумным в такой ситуации было оставаться в укрепленном лагере и ждать.
Но спесивый «крестоносец» и слышать ничего не желал.
Оставив лагерь, войско короля двинулось навстречу своей судьбе, и 30 июля достигло местечка Аль-ксар-аль-Кебир, где уже радостно поджидал шериф. Христиане, измотанные маршем, увидели перед собой свежую и отдохнувшую армию врага, вдвое превосходящую по численности их войско. Основной ударной силой Абд аль-Малика была конница, к тому же на его стороне была топография шериф заблаговременно занял наиболее выгодные позиции. Португальцы оказались зажаты между рекой Лукос и притоком аль-Махазином, несмотря на сообщения марокканских союзников о том, что во время прилива уровень воды в реках ощутимо поднимается.
Даже тогда Себастьян не разуверился в успехе своего дела он отдал приказ войскам готовиться к сражению и, отказавшись ждать наступления сумерек, когда жара должна была спасть, решил начать битву немедленно.
Впоследствии это сражение назвали Битвой трех королей, поскольку в ней принимали участие три монаршие особы Себастьян и Мохаммед с одной стороны и Абд аль-Малик с другой. И, по иронии судьбы, ни одному из трех монархов не суждено было ее пережить.
Христиане построились огромным монолитным каре, Абд аль-Малик же выстроил свое войско широким полумесяцем, края которого охватывали фланги королевского войска. Сражение началось с артиллерийской дуэли, в которой первенство можно было отдать португальцам, если бы не тяжелая потеря в самом дебюте перестрелки марокканским ядром был убит Томас Стакли, и в португальском войске не осталось никого, кто отважился бы корректировать приказы короля.
Первыми атаковали марокканцы конная лавина Абд аль-Малика ударила во фланги португальского строя. Христиане не дрогнули они дали залп из аркебуз и стойко приняли на себя удар противника. После того как марокканская конница «завязла» в рукопашной схватке, португальцы ввели в бой свою кавалерию, которая отбросила противника от каре.
Казалось, в сражении наступил решительный перелом, и в сердцах христиан мелькнула надежда на победу.
Но Абд аль-Малик не был собой, если бы растерялся. Превозмогая боль, шериф лично помчался к передовым отрядам, перегруппировал их и нанес контрудар по атакующим португальцам. Началась яростная кавалерийская рубка, в которой в итоге сказалось численное превосходство мусульман. Они отбили контрвыпад португальской конницы и погнали ее обратно к позициям основного войска. Они буквально на плечах отступающей кавалерии короля ворвались в боевые порядки христиан, и этот новый натиск португальское войско уже не смогло отразить.
Строй христиан дрогнул, начал рассыпаться, солдаты отступали к берегу аль-Махазина, надеясь форсировать речушку. И именно здесь сказался тактический просчет короля, позволившего зажать войско между двумя реками уровень воды сильно поднялся, и приток уже не был той мелкой речушкой, которой представлялся накануне сражения. Христиане бросались в воды реки, надеясь пересечь ее вплавь. Многие тонули, обессиленные боем и ранами, а также под тяжестью амуниции и оружия. Утонул в водах аль-Махазина и шериф-изгнанник Мохаммед, так надеявшийся вернуть трон при помощи португальской стали. Король Себастьян, по утверждению одних, тоже утонул в реке, по словам других героически бился и пал в сражении, получив множество ран. Так или иначе, тело его так и не нашли, что оставило современникам и потомкам обильную пищу для размышлений.
Что же касается Абд аль-Малика, то ему не суждено было увидеть победы своего войска организация контратаки на португальскую кавалерию отняла последние силы у смертельно больного шерифа, и он умер на походных носилках в окружении своих людей, строго-настрого запретив им сообщать войску о своей смерти до конца сражения.
Так завершилась Битва трех королей, венчавшая драматичный поход короля Себастьяна, положивший конец могуществу португальской короны.
Битва трех королей повергла в шок всю Европу одна из величайших держав тогдашнего мира была буквально обезглавлена. В марокканских песках вместе с королем навеки остался лежать весь цвет португальской аристократии. Колосс на глиняных ногах рухнул.
Особенно вестям из Марокко радовались в Англии королева Елизавета давно имела виды на западное побережье Северной Африки и активно интриговала против Португалии с целью ослабить ее положение в регионе и пошатнуть колониальное могущество. Но на такой результат в Лондоне не рассчитывали даже самые оптимистичные умы.
Обрадовались такому стечению обстоятельств и испанцы, давно тяготившиеся конкуренцией со стороны ближайшего соседа. Некоторые выгоды от упадка лиссабонского двора получили и турки на неопределенное время был выведен из игры обладатель одного из сильнейших флотов в Средиземном море.
Для самой же Португалии последствия похода короля Себастьяна были в высшей степени трагическими. Король не имел детей, поэтому трон перешел к ближайшему родственнику Себастьяна пожилому лиссабонскому архиепископу Энрике, которому детей не позволял иметь церковный сан. Он скончался через два года после восшествия на престол и так и не успел составить Регентский совет для избрания нового монарха. К тому же, гибель знатнейших людей королевства в Марокко сделала задачу поиска нового монарха весьма трудновыполнимой. Этим не преминул воспользоваться испанский король Филипп II, который был внуком португальского короля Мануэля I по материнской линии. Родство считалось отдаленным, а права на престол формальными, но свои притязания Филипп подкрепил военной силой. Обескровленной Португалии это не оставляло никакого выбора.
В 1581 году, 25 марта, испанский король Филипп II был провозглашен и королем Португалии Филиппом I. Страна утратила независимость на 60 лет, статус же великой державы она потеряла навсегда.
Память о молодом короле Себастьяне еще долго жила в сердцах простых людей. На ее основе был сложен национальный миф, который перекликался со старым европейским образом «короля под горой». Считалось, что Себастьян, которому в народе дали прозвище Сокровенный (Желанный), не погиб, а просто спит в подземных чертогах, чтобы проснуться и прийти на помощь своей стране и народу в самый темный и мрачный для Португалии час. Эти поверья просуществовали вплоть до XX века.
Была, однако, у этого мифа и другая, менее романтическая сторона в конце XVI века в Португалии появилось несколько самозванцев, выдававших себя за сгинувшего короля, что, по сути, заложило основу для практики появления самозваных претендентов на трон в европейских государствах. Недаром папа Климент VIII, получив в 1603 году донесение о появлении в Польше человека, выдававшего себя за спасшегося царевича Дмитрия, оставил на полях пометку: «Португальские штучки».
