МЕСТЬ МИКЕЛАНДЖЕЛО
Художника обидеть может каждый. Но не безнаказанно. Это продемонстрировал великий Микеланджело Буанаротти при помощи одной из фресок Сикстинской капеллы. Речь идёт о фреске «Страшный суд» (Il Giudizio universale, 15371541) в Сикстинской капелле, над которой художник работал почти пять лет.
Как известно, большая часть фрески занята довольно скудно одетыми телами подсудимых. Единственная уступка, которую мастер сделал морали это слегка прикрытые гениталии. Разумеется, ревнители приличий сочли это недостаточным.
Возглавляла ревнителей приличий весьма важная персона папский камерарий, кардинал Бьяджо да Чезена. По современным понятиям его пост соответствовал постам министра финансов, главы центрального банка и главы администрации государства одновременно. Конечно же он имел право контролировать и наставлять Микеланджело. По крайней мере, ему так казалось.
Посетив Сикстинскую капеллу, господин камерарий узрел нарисованное художником буйство плоти и возмутился до самой глубины кардинальской души. Он разъяснил Микеланджело, что это ужас и позор, что нельзя такое рисовать в святом месте и что вообще художнику здесь не баня и не кабак, а важное и серьезное учреждение. Возразить столь важной персоне художник, конечно, не мог. Но он мог рисовать и этим воспользовался. В нижнем правом углу «Страшного суда» появилась фигура царя Миноса, одного из судей душ умерших. У Миноса ослиные уши (намек на глупость Чезены), а змея, которая обвивает тело, держит в своей пасти его гениталии.
Лицом и статурой эта фигура в точности повторяла его преосвященство.
Кардинал это увидел. Он бросился жаловаться Папе Римскому — Павлу III — на «мерзкого художника», осмелившегося поместить самого камерария в ад, да ещё и в весьма постыдном виде.
Но что-то пошло не так.
— Увы, сын мой, сказал Папа, я властен на земле, я мог бы вмешаться, если бы речь шла хотя бы о чистилище. Но если речь идет об аде там я бессилен. Иди, поговори об этом с Микеланджело.
