ПЕТР И ЕЛИЗАВЕТА, БЕЗУМЕЦ И ДУРНУШКА: САМАЯ СТРАННАЯ ЛЮБОВНАЯ ИСТОРИЯ XVIII ВЕКА
13 февраля 1792 года, 230 лет назад, скончалась бывшая фаворитка Петра III, Елизавета Воронцова. В 92-м она была госпожой Полянской, женой славного, доброго, сделавшего неплохую, но и не особенно хорошую карьеру человека, матерью двоих детей. Замуж ее выдала императрица, которой Елизавета Романовна в свое время испортила немало крови.
Екатерина II была чрезвычайно предусмотрительной женщиной, за ее спиной не должны были оставаться трагедии. Она свергла мужа с престола, затем, как говорили, его убили. Мстить его бывшей подруге значило давать новые поводы для кривотолков: и она устроила судьбу Елизаветы Воронцовой. И даже оплатила ее долги.
Да и с какой стати ей было держать на нее зло Воронцова-Полянская была так некрасива, что ее стоило как можно чаще показывать тем, кто считал правление Екатерины II беззаконным. Она оставалась живым свидетельством безумия Петра III — нормальный человек и близко бы не подошел к девушке с таким лицом. И в Москве, и в Петербурге госпожа Полянская была курьезом, надолго пережившим самого странного российского императора.
История Петра и Елизаветы примечательна тем, что их обоих хочется пожалеть. Современный им петербургский двор, маленький, замкнутый мирок, где решалась и судьба престола, и будущее России, напоминал стаю волков: умных, безжалостных, бессовестных, просчитывающих все варианты перед смертельным прыжком. К этому времени в империи давно сложилась традиция дворцовых переворотов, и монарху была нужна преданная лично ему силовая опора. Он должен был сохранять равновесие между придворными группировками, у него должны были быть и железная воля, и такт. А Петр Федорович, тогда еще немецкий мальчик Карл Петер, внук Петра I и круглый сирота, в 13 лет привезенный в абсолютно чуждую ему Россию и назначенный наследником престола, в этом жестоком мире был беззащитен. Игры с волками были ему не под силу.
Женили его в семнадцать лет, и вместо того, чтобы выполнять свои супружеские обязанности, он до двух часов ночи играл в куклы — любимым развлечением наследника были солдатики и марионетки. Непропорционально сложенный, с детства приученный к вину и ставший пьяницей, боязливый, странный — в России XVIII века он вызывал и удивление, и отвращение.
А как бы увидели его мы, как бы отнеслись к нему сейчас
У Петра Федоровича были способности к точным наукам. Он любил музыку. Был остроумен. Его реакции были необычны, отличались от общепринятых, и сейчас с ним занимался бы психолог, психиатр назначил бы ему таблетки. Специалист разобрался бы и с его чувством незащищенности: парадомания и абсурдная любовь к военному делу, скорее всего, были связаны с этим. Его пылкая любовь к родной Голштинии, крохотной и ничтожной, по сравнению с Российской империей, готовность начать войну с Данией, чтобы вернуть кусочек отцовского наследства, возможно, имели корни в том, что мать Петра Федоровича умерла, когда ему не исполнилось и года, а отец — когда ему не было одиннадцати лет. Он был добр и доверчив и, на свою беду став императором, упразднил Тайную канцелярию — политическую полицию.
Доверял Петр Федорович и своей жене, позже она не без удивления об этом вспоминала. Обошлось ему это очень дорого.
После переворота он целовал руки посланцам жены — просил не разлучать его с Елизаветой Воронцовой. Об этом же умоляла и она. Они любили друг друга, но общим — кроме некрасивости — у них было и другое. Женщина была очень неглупа. Его тоже никто не называл дураком, современники говорили, что он «не глуп, а безумен». Но императором не процарствовавший и семи месяцев Петр Федорович оказался работоспособным и дельным.
Можно написать целые тома о том, как нашли друг друга двое отверженных — причем мужчина был наследником престола, а девушка принадлежала к высшей аристократии, была дочкой генерал-аншефа (то есть генерала армии), сенатора и камергера. Это история о боязни своего окружения, о недоверии к миру. О том, что человек мог поверить только той, кто, как и он, выпадала из нормы. О поиске своего подобия, а вместе с этим — и понимания. Два непохожих на всех остальных существа полюбили друг друга, и это стало еще одним обстоятельством, способствовавшим падению Петра III.
Со смерти Петра I и до убийства его внука Петра Федоровича прошло тридцать семь лет. За это время власть в России семь раз менялась после применения силы или угроз того, что в дело пойдет оружие. Силовая смена монарха стала традицией, от которой империя избавилась только в первой трети XIX века. На этом фоне странный, доверчивый, нелепый и, как казалось окружающим, не вполне нормальный царь, в отрочестве крещенный в православии, но не расстающийся с лютеранским молитвенником, был обречен. Тем более что Петр III и не защищался. Поначалу он не верил в происходящее, затем суетился, не зная, на что решиться, а позже плакал.
Бог весть, убили ли его под горячую руку, или он умер «от геморроидальных колик», но не оплакивал его никто, кроме Елизаветы Воронцовой. А о том, не забыла ли она своего странного любовника позже, во время долгого, продолжавшегося двадцать семь лет супружества, не узнать никогда. Скорее всего, свергнутый император стал тенью, далеким, смутным воспоминанием. Она была счастлива в своем браке.
Петр III собирался развестись и жениться на своей подруге, но императрица демонстративно благоволила к госпоже Полянской, и у нее не было причин жаловаться на жизнь.
Все это могло бы стать сюжетом романа — однако в XIX веке, в России, его не пропустила бы цензура, а в мире о нем мало кто знал. Сейчас о Петре и Елизавете подзабыли. Но истории о людях с ментальными особенностями любит сегодняшний Голливуд.
