Каждый сам за себя

Автор статьи — Сергей Махов
Источник —
В 1617 году Яков I, уставший бороться с пиратами, заявил, что пришла пора решительно разделаться с ними, «обнажив наш меч против врагов Бога и человека». Правда, быстрых результатов не получилось. Созданная из придворных и купцов комиссия никак не могла определиться, как же, собственно, с пиратами бороться. Единственное, что удалось сделать — это определить конкретного врага. Им стал Алжир. Дальше решение вопроса на государственном уровне застопорилось, и противостоять морским разбойникам пришлось отдельным английским капитанам.
С миру по нитке
Сэр Уильям Монсон, в прошлом адмирал Узких морей (Narrow seas — так называли Ла-Манш и Ирландское море), предложил создать в регионе международные силы правопорядка в составе 36 английских, испанских и голландских кораблей — мол, эти нации «наиболее способны нести все тяготы морской службы». Монсон предупреждал, что следует готовиться к войне на истощение, которая может продлиться не месяцы, а годы. С другой стороны, по его словам, от такого решения выиграют все государства Европы — даже те, кто не отправит корабли в крейсерство. По этой причине от последних нужно попросить финансового участия в предприятии. Присутствие в проекте Испании, отмечал адмирал, особенно важно, ведь корабли нужно будет периодически ремонтировать, кренговать, переоборудовать и пополнять, а испанские порты расположены ближе всех к базам пиратов. Особенное значение имел доступ к испанским базам на Майорке, в Аликанте, Картахене и Малаге. Монсон также предлагал тактику действий. Он считал, что Алжир лучше блокировать после того, как большинство пиратов покинет порт и выйдет на охоту. С учётом того, что ни один из дружественных корсарам портов — Тунис, Сафи и Агадир — не мог предложить им такой защищённой гавани, какой был Алжир, рано или поздно их должны были просто переловить. Для успеха предприятия очень важно было действовать скрытно: «если они поймут, что против них выступает сила, превосходящая их собственную, они не пойдут в море».
Предложение Монсона комиссия встретила в целом положительно, но некоторые её члены указали на сложность создания такой коалиции. Разве не проще использовать свой флот, а у испанцев попросить возможности пользоваться их портами Монсон возражал. Во-первых, Испания в случае успеха экспедиции выиграет больше, нежели другие страны, и общественное мнение не обрадуется тому, что английские моряки отправятся сражаться за испанские интересы за счёт Англии. Во-вторых, международная экспедиция означала, что её участники разделят финансовое бремя, и оно не ляжет полностью и исключительно на плечи Англии. Комиссия признала, что среди подданных короля от подобной экспедиции более всего выиграют купцы и судовладельцы, поэтому было бы крайне справедливо, если бы именно их финансовый вклад составлял львиную долю расходов на организацию вояжа. Лондон был крупнейшим портом страны, и столичным купцам было предложено выплатить королю 40 000 фунтов стерлингов. Остальные города должны были собрать ещё 9000. Левантийская компания обязалась внести в кассу 8000 фунтов стерлингов, компания по торговле с Испанией — 9000, Московская компания — 1000. Также в финансировании предстояло поучаствовать основным портам Англии: Бристоль должен был выплатить 2500 фунтов, Плимут, Эксетер и Дартмут — по 1000 фунтов, Кингс, Линн и Честер — по 100 фунтов. Тринити Хаус (служба маяков и портовых сооружений) ввёл новый сбор с судов, прибывавших в лондонский порт — эти деньги также предназначались на организацию экспедиции.
Провал международного проекта
Все эти решения очень не понравились купцам, и в правительство хлынул вал жалоб и ходатайств. К примеру, Московская компания заявляла, что она вообще не торгует в Средиземном море, и потому удивлялась, зачем это она должна сдавать целую тысячу фунтов на предприятие, которое находится совершенно за рамками её торговых интересов Испанская компания отмечала, что основную торговлю в Средиземном море ведёт Левантийская компания, и совершенно непонятно, почему взнос с «испанцев» больше, чем с «левантийцев». Порты писали слезницы, что они слишком бедны, чтобы платить, и что пираты совершенно не влияют на их торговлю. Они утверждали, что торговцы просто-напросто уйдут в другие порты, где не будет таких сборов, а введённые пошлины ударят по местным производителям. Комиссия терпеливо рассматривала все жалобы и обычно их отклоняла. Потихоньку деньги начали поступать.
Тем временем английские дипломаты пытались вовлечь в проект голландцев и испанцев, но это оказалось труднее, чем, по словам Якова I, «пасти кошек». В 1609 году, после 41 года борьбы против Испании, Голландия наконец заключила 12-летнее перемирие с Мадридом. При этом ни одна из сторон не доверяла другой: испанцам не нравилось голландское присутствие в Средиземном море, а голландцы подозревали, что Испания воспользуется экспедицией против Алжира как предлогом для резкого увеличения своего флота и тем самым поставит под вопрос доминирование Голландии на море. Одновременно каждая сторона подозревала Якова I в сговоре со второй. Англичане делали всё возможное, чтобы развеять эти опасения. Тем не менее переговоры затягивались — сначала до 1618, а потом и до 1619 года. Яков и его советники опасались, что перспектива организовать совместную экспедицию против пиратов будет становиться всё более призрачной по мере приближения к окончанию 12-летнего перемирия между Испанией и Нидерландами, то есть к 1621 году. К лету 1620 года Лондон смог только договориться с Мадридом об использовании испанских портов, а также выслал небольшие силы в Левант. Отдельно в Средиземное море отправилась голландская эскадра. Однако вскоре между Испанией и Голландией началась война, и англичане остались одни. В этих условиях капитанам торговых кораблей опять пришлось демонстрировать чудеса мужества и отваги, в одиночку сражаясь с корсарами — и вот две любопытные истории.
Крепкий британский торговец
12 января 1617 года вперёдсмотрящий брига «Долфин», принадлежавшего Левантийской компании, заметил парус, который двигался навстречу кораблю. Когда судно подошло поближе, его идентифицировали как двухмачтовую сеттью — корабль, которыми часто пользовались алжирские пираты в своих набегах. Вахтенный разбудил мастера — мистера Николаса. Тот поднялся на салинг и разглядел пять кораблей, на всех парусах шедших навстречу «Долфину». Сомнений в том, что это пираты, не осталось. 280-тонный «Долфин» на тот момент возвращался домой с острова Закинф, который покинул 1 января. Бурный ветер «пронёс его мимо Сицилии», и затем бриг оказался у берегов Сардинии. Англичане сочли это хорошим предзнаменованием, так как остров контролировался испанцами.
Рассказ о дальнейших событиях основывается на отчёте Николаса и мемуарах одного из моряков, поэтому о вооружении пиратов сложно дать точную информацию. «Долфин» имел 12 орудий плюс девять вертлюжных пушек на фальшбортах. Пиратский флагман Николас определил как 35-пушечник, а остальные корабли пиратов, по его оценке, имели от 22 до 25 орудий. Отметим, что пиратской флотилией командовал английский ренегат — однорукий Роберт Уолсингем. Капитанами ещё двух кораблей также были англичане — Келли и Симпсон.
Николас решил дать бой. Экипажу срочно раздали мушкеты, пистоли, тесаки, топоры и абордажные сабли. Пушки для разогрева зарядили холостыми и дали по выстрелу. Далее Николас приказал отстоять мессу и раздать людям сухие пайки. К этому времени пираты сблизились с «Долфином». Бой начался. Сначала пиратский флагман сделал несколько выстрелов под нос англичанина, приказывая тому лечь в дрейф. Николас ответил выстрелом в сторону пиратов, тем самым показывая, что даёт бой. Одна из сеттий начала заходить с кормы, и на пределе дальности Николас, надеясь на чудо, приказал дать по ней пару выстрелов из кормовых. Чуда не произошло — ядра упали с большим недолётом. Командир пиратов Уолсингем приказал открыть ответный огонь. На большой дистанции он был неэффективным и, скорее, должен был деморализовать команду английского торговца. Однако Николас и его парни не испугались.
К полудню пираты сблизились с «Долфином» вплотную и пошли на абордаж, но не по борту, а по корме. Вдруг открылись до того задраенные пушечные порты, и пара кормовых орудий дала залп по пиратской сеттье. Одновременно с верхней палубы команда «Долфина» начала обстрел абордажной партии. Николас предусмотрительно приказал снять с бортов пару вертлюжных пушек, укрепить их на шканцах, перед световым люком, и зарядить картечью. Когда прореженная абордажная партия пиратов взобралась-таки на квартердек, эти две «противопехотные убийцы» дали по ней залп. Разом погибло девять человек. Пираты в панике бросились на свой корабль. В этот момент сеттья Уолсингема подходила с борта. Чтобы не повредить корпус и сохранить драгоценный груз, пираты вели огонь по мачтам и надстройкам «Долфина». Николас встретил их огнём тяжёлых орудий с главной палубы. Сеттья Уолсингема получила существенные повреждения и схватила пару ядер под ватерлинию. Командующий быстро развернул корабль и вышел из сражения. Теперь пиратов осталось четверо против одного «Долфина». Две сеттьи атаковали «Долфин» одновременно с двух сторон. Пираты посыпались на борт брига «с ятаганами, пиками, мушкетами и другим оружием». Один из турок взобрался на грот-мачту, собираясь срубить флаг, но был застрелен в спину из пистоля лично Николасом. Англичан опять спасли вертлюжные пушки, которые Николас приказал развернуть внутрь верхней палубы и стрелять по абордажным партиям. Третья атака также захлебнулась, и пираты откатились на свои суда.
В 17:00 состоялся четвёртый штурм. К этому моменту «Долфин» уже был сильно повреждён. Пираты, не стесняясь, вели огонь не только по мачтам и такелажу, но и по корпусу. Николас был дважды ранен, но стоял у штурвала, стараясь удержать ветер и дать возможность команде вести огонь с обоих бортов. Моряки «Долфина» понимали, что после таких нанесённых пиратам потерь их уже никто не помилует. Выбор у англичан был невелик: либо победить, либо умереть. Опять последовала атака с двух бортов. Николас приказал молчать и дать залп из орудий главного дека только тогда, «когда между нами и пиратами останется лишь десять ярдов расстояния». Команда торговца терпела обстрел, борта сотрясались от ядер, повсюду лежали раненые и убитые. 100 ярдов, 50 ярдов, 10 ярдов… Залп! Произведённый с обоих бортов одновременно залп заставил бедный «Долфин» на мгновение подскочить над водой. Он же нанёс пиратам катастрофические повреждения. Одному из успевших забраться на фальшборт пиратов Николас снёс голову топором. Разозлённые алжирцы решили забросать корабль ручными гранатами. На верхней палубе вспыхнул пожар, который, по сути, и спас «Долфин». Торговец лихо разгорелся, и абордажники турок побоялись лезть на его палубу. Пираты отошли, а потом и вовсе скрылись из виду. Команда же к 23:00 потушила огонь, и корабль медленно «похромал» к Сардинии. Из 37 человек команды «Долфина» семеро погибли, девять были ранены. Четверо раненых умерли к тому времени, когда «Долфин» «на честном слове и на одном крыле» дошёл до Кальяри.
Однорукий англичанин против алжирских пиратов
Ноябрь 1621 года, Гибралтарский пролив. Два небольших английских торговых судна — «Николас» и «Джордж Бонавентура» — захвачены алжирцами. Мастером (штурманом и капитаном) «Николаса» был Джон Роулингз — опытный моряк, который ходил в море 23 года, но впервые столкнулся с происшествием такого рода. Вместе с другими пленниками Роулингза доставили в Алжир, оценили и выставили на продажу. У моряка не было одной руки, и потому его продали последним. Англичанина за 150 дублонов купил корсар по имени Вилла Реис и продал вдвое дороже другому пирату — англичанину-ренегату Джону Гудейлу, который теперь звался Гудейла Рамадан Реис. Гудейлу нужен был опытный штурман, и именно поэтому он захотел себе Роулингза. Цена за старого английского моряка была очень уж высока, и поэтому Гудейл, чтобы заполучить его, взял в компаньоны двух турок. Каждый выделил на покупку по 100 дублонов. Так Роулингз оказался штурманом на 12-пушечном корабле «Иксчендж», который 7 января 1622 года покинул Алжир и вышел в крейсерство. Командование над кораблём принял не Гудейл, а другой английский ренегат — Генри Чендлер. Команда корабля состояла из 60 мусульман, десяти рабов, включая Роулингза, и четырёх свободных вольнонаёмников-голландцев — всего 74 человека.
Роулингз с самого начала отказывался мириться со своей судьбой и вскоре задумал захватить корабль. По его мнению, нужно было заколотить все световые люки, вскрыть оружейную, зачистить верхнюю палубу и далее, «если силы будут неравны, либо взорвать корабль, либо перебить всех магометанских псов и вести его в Англию». Понятно, что рабов на это дело не хватило бы, поэтому Роулингз доверился четырём голландцам и двум английским ренегатам из состава команды. Таким образом, всего в мятеже участвовало 16 человек. Сигналом мятежа стал клич: «За Бога, короля Якова и святого Георгия!». Однако соотношение сил было не в пользу мятежников, и потому они выжидали. Помогла череда случайных событий. Однажды корсар преследовал испанскую поллакру. Та вылетела на мель на испанском побережье. Чтобы снять корабль с мели и захватить его, Чендлер послал туда абордажную партию из девяти алжирцев и одного раба. 6 февраля 1622 года капитан захватил португальский барк, и «Иксчендж» лишился ещё семи членов экипажа, которые в качестве призовой команды должны были отвезти судно в Алжир. Более того, пленных с португальского корабля перевели на корсар, и португальцы с удовольствием согласились присоединиться к мятежу. Теперь восставших было 21 против 44 турок, то есть соотношение из 3:1 превратилось в 2:1.
8 февраля Роулингз позвал Чендлера в трюм, показал большое количество воды, скопившееся в носовой части судна, и посоветовал откачать её «для скорости и манёвренности судна». Уже по собственной инициативе Чендлер велел корсарам спуститься на нижнюю палубу и перетащить четыре орудия с носа на корму, чтобы приподнять носовую часть. Корсары заметили капитану, что для такой работы у них есть рабы и пленные. Собственно, рабы этим и занялись 8 и 9 февраля. Роулингз, пользуясь случаем, переместил два орудия на верхнюю палубу, «дабы появилось место для перетаскивания других пушек», и в 2 часа дня 9 февраля одна из пушек на верхней палубе дала залп картечью по квартердеку, где нежились корсары. Это стало началом мятежа. Португальцы взломали дверь в оружейную, мятежники вооружились, и началась резня. Чендлер, выскочивший из своей каюты с абордажной саблей, увидел наведённые на него дула мушкетов, отбросил ятаган и взмолился о пощаде. Те пираты, которые находились на нижней палубе, были заперты в кормовой части. Они решили всем чем только можно — молотками, топорами, ножами, саблями, крюками — разрушить стенку между каютами и напасть на мятежников. Однако рабы успели подкатить пушку и дали залп. Выжившие корсары подняли белый флаг и попросили переговоров. Роулингз согласился сохранить пиратам жизнь, если они сдадут оружие и добровольно спустятся в трюм, однако решил всё же не рисковать. Когда безоружные пираты позволили себя связать, их убили их же саблями, а тела выбросили в море. Осталось разобраться с капитаном. Чендлер умолял сохранить ему жизнь. Роулингз прочёл ему лекцию о вреде пиратства и помиловал, но только затем, чтобы в Плимуте сдать властям, которые его с помпой и повесили — как всем известно, пират должен болтаться на рее.