«Англичанка гадит!» – сколько раз все слышали это расхожее выражение! Считается, что автором её является великий Александр Суворов, хотя, скорее всего, это не так. Во-первых, ни в бумагах, ни в жизнеописаниях полководца эта фраза не упоминается. Во-вторых, если внимательно присмотреться к истории, в ту пору своим главным врагом больше считали не Британию, а Францию. Недаром даже придирчивый к деталям Гоголь упомянул в своём бессмертном «Ревизоре»: «Право, война с турками. Это всё француз гадит!»
И верно – гадостей России галлы натворили немало. Причём совершались они тайно – путём шпионажа и диверсий.
Ещё в 1762 году, направляя своему посланнику в Петербурге барону де Бретёйлю секретную депешу, король Людовик XV прямо писал: «Вы, конечно, знаете, и я повторяю это предельно ясно, что единственная цель моей политики в отношении России состоит в том, чтобы удалить её как можно дальше от европейских дел… Всё, что может погрузить её в хаос и прежнюю тьму, мне выгодно, ибо я не заинтересован в развитии отношений с Россией».
Чем же так помешала Россия французской короне Очень просто: Париж и Лондон привыкли считать Европу сферой своих интересов, вследствие чего обе державы вовсе не горели желанием видеть рядом с собой нового сильного игрока.
Метод действий подсказал глава тайной дипломатии Людовика XV граф де Брольи. «Что касается России, то мы причисляем её к рангу европейских держав только затем, чтобы исключить её из этого разряда, отказывая ей даже в том, чтобы помыслить об участии в европейских делах… Нужно заставить её погрузиться в глубокий летаргический сон, и если иной раз и выводить её из этого состояния, то лишь путём конвульсий, например внутренних волнений», – писал он.
Поэтому новость о том, что в России в очередной раз появился самозванец, именующий себя законным императором, вызвала в Париже понятный интерес. Поднятый Пуначевым бунт отвлекал на себя силы русских, успешно громивших турецкую армию. Вот почему в Париже надеялись: если взбунтовавшийся «маркиз Пугачёв» сможет одержать несколько крупных побед, царице Екатерине придётся снимать с фронта войска, и тогда Турция будет спасена, тем самым продолжив связывать России руки на юге и не давая ей укрепиться в Европе.
В 1774 году французский посол в Петербурге Дюран де Дистрофф доносил: русские подозревают, что в восстании Пугачёва замешана иностранная держава. Основание – среди бунтовщиков были замечены люди во французском платье, прячущие лица под маской. Одновременно посол в Константинополе графа де Сен-При сообщал о прибытии из расположения пугачёвских войск двух французских офицеров. Наконец, ещё одним фактом стала история француза на русской службе полковника Анжели, обвинённого в подстрекательстве в пользу Пугачёва. «Обнаружили, что он имел связи с мятежниками и тайно подстрекал многие русские полки к восстанию. Утверждают даже, что если бы его не обезвредили, то вся армия перешла бы под знамёна мятежников», – писала «Газет де Франс»…
…К началу 80-х годов XVIII века Россия окончательно закрепилась в Крыму, отвоевав полуостров у Османской империи. Теперь предстояло взять под контроль Чёрное море. Для этого же был потребен мощный флот. Создавать военно-морскую базу в только-только отбитом у турков Крыму было пока что ещё опасно – строить корабли решили в Таганроге.
И в Париже и Лондоне возникла паника. Ведь стоит русским окончательно решить «турецкий вопрос», очень скоро они начнут доминировать и на Средиземноморье. Потому, пока не стало поздно, надо как можно скорее уничтожить зарождающийся черноморский флот. К примеру, если что-то вдруг случится с азовскими верфями, строить корабли на юге Россия больше не сможет, тем самым дав Стамбулу возможность собрать новые силы.
Решить «таганрогский вопрос» взялась французская разведка.
Весной 1783 года в Таганрог прибыл некто виконт де Монбрюн. Помимо пышного титула приезжий носил чин капитан-лейтенанта российского флота. Никто не предполагал, что обаятельный собеседник является французским агентом, направленным в Таганрог с дерзким заданием сжечь верфь, а вместе с ней и стоящие в порту корабли. Для этого химики французского военного ведомства снабдили шпиона пузырьком с самовоспламеняющимся порошком. Достаточно спрятать его среди бочек со смолой или порохом – и в должный момент огонь вспыхнет сам. Со стороны это будет выглядеть как чистая случайность – неаккуратность и беспечность русских известна всем.
Впрочем, вскоре Монбрюн выяснил, что проникнуть на охраняемые склады не так просто. Но какую проблему не способны решить деньги Войдя в доверие к коменданту таганрогской крепости, Монбрюн предложил ему за немалый гонорар посодействовать выполнению задания. Другими агентами резидента согласились стать служащие в Таганроге европейские корабельные инженеры.
Однако, то ли кто-то сказал лишнего по пьяной лавочке, то ли поделился тайной с женой, однако о заговоре вскоре стало известно военным. Дождавшись, пока заговорщики соберутся вместе, члены арестной команды ворвались в дом и скрутили изменников. При подручных Монбрюна нашли расписки о получении денег за помощь в совершении поджога, так что отпираться было бессмысленно. Военный суд приговорил Монбрюна к расстрелу, однако в исполнение он приведён не был. Сперва Екатерина II заменила расстрел на вечную каторгу, а спустя пару лет по просьбе французского посла и вовсе распорядилась выслать шпиона из России на все четыре стороны.
В следующий раз шпионскую игру Париж затеял в 1812 году. Готовя поход в Россию, Наполеон Бонапарт отписал шефу отделения французской разведки в Польше. «Надо разведать настроение казацкой нации, которая привыкла к свободе, – говорилось в шифрованной директиве. – Необходимо найти среди казаков какого-нибудь смелого, который отважился бы организовать восстание и повторить историю Пугачёва».
Агенту предписывалось войти в контакт с генералом Фишером, руководившим операциями по заброске в Россию французских шпионов, разработать операцию и направить на Дон специальную диверсионную группу. Перед провокаторами ставилась задача разжечь среди казаков антирусские настроения, чтобы с началом войны одновременно грянул бунт.
Провести операцию доверили опытному агенту полковнику Плятеру. Поляк по происхождению, он хорошо знал русский язык, обычаи и мог выдавать себя хоть за барина, хоть за сельского пахаря. Во главе группы из семи человек Плятер перешёл границу и под видом гвардейского офицера двинулся на Дон. Попутно шпионы снимали схемы дорог и переправ, отмечали на карте расположение военных гарнизонов и выпытывали у жителей, что те думают о предстоящей войне с «Буонапартием».
Первые же переданные шпионами сведения обнадёжили французского императора. «Казаки терпеть не могут жителей Великороссии почти так же, как ирландцы англичан», – доносил резидент.
Однако радовался Плятер рано. Как оказалось, донцы хоть и имели зуб на власти, но становиться иудами не желали. Потому первая же попытка агентов подбить казаков на бунт потерпела неудачу: станичники скрутили пятерых шпионов Плятера, а ему самому вместе с помощником майором Пикорнелем лишь чудом удалось ускользнуть от погони. Впрочем, ненадолго – в соседних станицах уже знали о появлении неприятельского соглядатая, так что через несколько дней Плятера взяли переправляющимся через Дон.
О поимке французского резидента доложили прямо императору Александру I. Тот был не настолько милосерден, как бабка, а потому попросту приказал шпионов повесить.
Зато как рабы прогибались под французскую культуру.