Выгибая спину, выкрикиваю: БЕГИ!

Муж рычит, вышибая картонную дверь с ноги,
Я бросаюсь с кошачьим воплем наперерез,
Он швыряет меня о стену, роняя крест.
Мой младенец сын отращивает крыло
И взмывает в небо, но бьётся лишь о стекло
Глупой мухой, не видя форточного зевка,
И к нему уже тянется жилистая рука,
Рассекая воздух газетным тугим листом,
Но я бью по руке тяжёлым литым крестом,
Поклоняться которому больше уж не хочу.
Мой второй удар приходится по плечу,
Крест ломает кость, я отчётливо слышу хруст,
Дикий крик срывается с мужних постылых уст,
По рубахе ползёт порфировое пятно,
Я, хватая сына, выпрыгиваю в окно.
Я бегу по траве, не сбивая капель росы,
Мой младенец сын, покрываясь мехом лисы,
Выгибает спину, корчится и вопит,
Топот ног моих превращается в стук копыт,
Обрастая шерстью, вытягиваются бока,
Мои косы вьются, закручиваясь в рога,
Становлюсь оленем с девичьим лишь лицом,
Но уже борзые сжимают меня кольцом.
Мой супруг пыхтит, но всё же не отстаёт,
Он кричит ослом, хихикает, как койот,
Он собрал друзей, фанатиков и родню,
Чтобы именем бога нас с сыном придать огню,
Чтобы в жертву ему принести наши потроха,
Чтоб очистить род от вымышленного греха,
Ибо всё, что им непонятно — по сути зло…
Мой младенец-сын, сворачиваясь узлом,
Превращаясь в полоза, прячется от борзой,
По его примеру и я становлюсь гюрзой.
Только враг, что совсем недавно давал нам кров,
Не сдается, он точно акула почуял кровь,
Он не знает, что значит «Милость» или «Любовь»,
Я отчётливо слышу скрежет его зубов,
Он рычит, он берёт на мушку, курок взведя,
Он теснит к обрыву женщину и дитя…
И, раскинув рук пурпурные плавники,
Мы летим с этой выси в разверстую пасть реки,
Муж пускает шесть серебряных пуль вдогон,
И краснеют волны… Из волн восстаёт Дагон,
Сатана, Отец мой, Кракен, Левиафан —
И на месте врагов остаётся лишь котлован,
Запах пороха и железа да влажный блик…
Потому что их бога — нет, а наш Бог — велик.
© Copyright: Жанна Оганесян, «Антихрист», HARDCORE POETRY

.